Но и это еще не все. Кусок земной поверхности не просто плюхнулся на чужую планету сверху. Он оказался идеально встроен в окружающий ландшафт. На компьютере сделать это нетрудно. Ничего не стоит нарисовать новый ландшафт за пределами кольца таким образом, чтобы местная река плавно переходила в Москву-реку, а потом – снова в местную: ту, что впадает в озеро. И рельеф земной поверхности на границе кольца тоже можно подогнать с абсолютной точностью. Нечто подобное земные компьютерщики запросто проделывают в программах трехмерной графики и анимации. А вот как сделать это в реальности – большой вопрос. Разве только предположить, что могущественные инопланетяне умеют не только переносить участки земной поверхности с места на место, но и строить готовые планеты по заранее подготовленному плану.
Тут, однако, компьютерщику возразили биологи.
– А для чего тогда нужны пушинки-генопереносчики? – спросили они. – Зачем такие сложности? Если реальность настоящая – то все понятно. Некие демиурги проводят эксперимент с земным генофондом, или у них, к примеру, погибла своя жизнь, и они решили распространить у себя земную. А пушинки – это биороботы, которые как раз и занимаются распространением жизни. Но в виртуале они ни к чему. Там ведь можно использовать прямое копирование. Вырезать – вставить, и никаких проблем.
Компьютерщик ничего не смог на это возразить и охотно признал, что молодые биологи неплохо подкованы в сфере информационных технологий.
А те, по чьей инициативе была создана рабочая группа – люди из МЧС и правительства – по ходу обсуждения уяснили только одно: дела обстоят гораздо хуже, чем можно было себе представить. Москва находится черт знает где, но точно не на земле, и как она сюда попала – ученые объяснить не могут, несмотря на все свои научные степени, почетные звания и регалии.
Но самое главное – неоткуда ждать помощи. И президент страны, который мог бы взять на себя ответственность за дальнейшие действия, находится вне пределов досягаемости.
Жанна Аржанова сдала французский язык на «отлично» – этому ничто не могло помешать даже нервы. А нервничать было отчего. Она никак не могла дозвониться домой в Тверь, и уехать тоже не смогла, хотя попыталась сделать это, бросив все.
Какие, к черту, экзамены, когда такое творится.
А по радио, по телевизору и в газетах уже сообщали, что никакой Твери нет вовсе.
Сообщения разнились – в одних говорилось, что Москва чудесным образом перелетела на другую планету – и это могло означать, что в Твери все в порядке, и родные Жанны живы и здоровы – кайфуют там себе на земле без Москвы. Но были и другие сообщения, которые излагали ситуацию в катастрофическом ключе – будто бы все вокруг Москвы уничтожено неизвестной силой, стерто с лица земли и обращено в пепел.
На фоне этих новостей было странно, что в университете вообще не отменили экзамены. Профессора тоже выглядели бледно, ставили хорошие оценки даже за плохие ответы и поминутно отлучались звонить или слушать новости.
Студенты кучковались в коридоре у транзистора и пытались разобраться в потоке последних известий. Правительственная пресс-служба продолжала твердить о стихийном бедствии, но ей уже никто не верил. Журналисты проникли даже на заседания рабочей группы по изучению Московской аномалии, хотя они считались секретными. Биолог Тамара Крецу привела туда Тимура Гарина, а когда это выяснилось, скрывать что-то было уже поздно. Тамару отстранили от участия в работе группы, Тимура выгнали из здания МЧС – но его информация уже гуляла по всем информагентствам.
Пресс-секретарю премьера пришлось объяснять журналистам, что выводы рабочей группы не окончательны и не бесспорны, но прессу с ними непременно ознакомят, когда группа закончит работу.
После этого телеканал НТВ в очередном выпуске новостей назвал правительственную информацию откровенным враньем и через несколько часов был отключен – якобы из-за недостатка электроэнергии. Потом вырубили и другие телеканалы, оставив только РТР. Журналисты и хозяева каналов возмущались и говорили о наступлении цензуры, но им объясняли, что энергии, которая подается на Останкинскую башню, недостаточно для того, чтобы питать все передатчики.
Это было похоже на правду. Света не было по всему городу. Газа тоже не было, а воду то и дело отключали. Холодную время от времени пускали снова, а горячая как перестала идти – так и с концами.
Жанна Аржанова с утра приняла холодный душ и все утро ходила по коридорам общаги в незастегнутом халатике и босиком. Мужчины без конца норовили заглянуть в вырез халатика, который простирался чуть не до пояса, но Жанна игнорировала эти взгляды и ненавязчиво, но целеустремленно приставала к Женьке Граудинь. И в частности, шепнула ей на ухо:
– Я все знаю. Ты лесбиянка, и не надо этого стыдиться. Если хочешь, я тебе помогу.
Женька сама была виновата. Она первая начала по просьбе Юльки заигрывать с Жанной, чтобы проверить, есть ли у той лесбийские наклонности. А теперь никак не могла понять, всерьез Жанна приняла ее за лесбиянку, или просто прикалывается для хохмы.
Да и как ее можно понять, если Жанна ведет себя совершенно неадекватно и непредсказуемо. Только что психовала, услышав по радио, что все населенные пункты вокруг Москвы – само собой, включая Тверь – стерты с лица земли, и тут же, в слезах кинувшись в объятья Женьки, словно за поддержкой, начинает вдруг целовать ее по-взрослому и шептать на ухо любовный бред.
Права Юлька – Кащенка по ней скучает.
А еще у нее аномальные способности к языкам. Она могла бы поступить на английское, немецкое или испанское отделение, но выбрала французское, потому что любила Францию больше всех стран на свете. И даже болтала, будто среди ее предков по отцовской линии был наполеоновский офицер по фамилии д'Аржан.
Еще в школе Жанна с легкостью необыкновенной освоила все четыре языка, и ее знание английского повергало в шок учительницу, которая преподавала этот предмет. Но в еще больший шок ее повергло решение Жанны поступать на французское отделение.
А сама Жанна удивлялась, что забыла на этом отделении Вера Красных, с ее русофильскими настроениями. И дозналась-таки, что Вера одержима идеей распространения православия среди католиков. А для этого надо в совершенстве знать хотя бы один католический язык. А лучше несколько – и Вера просила Жанну помочь ей с испанским.
Жанне, которая искренне верила в домовых, в привидения и в колдовство, а вот насчет Бога сильно сомневалась, было по большому счету все равно, что, где, кому и с каким успехом будет проповедовать соседка по комнате. Все люди братья и все должны помогать друг другу. И Жанна старалась помочь, но со способностями у Веры было не очень. Французский она еще как-то тянула на природном прилежании, но на испанский уже не хватало сил.
