Алла еще раз огляделась по сторонам и начала осторожно спускаться в мрачный коридор, в конце которого светилась матовым стеклом дверь во Второй Корпус.
Не дыша, на цыпочках, Алла подошла к двери. К ее немалому удивлению, она была приоткрыта.
— Успокойся, Олежка, будет тебе Милка, — раздался из-за приоткрытой двери усталый женский голос. Он звучал где-то совсем рядом.
— Не хочу Милку! — ответил капризный голос подростка, видимо, только недавно начавшего превращаться в юношу. — Милка — противная!.. Хочу Ленку! Леночку хочу! Хочу Ленку-у-у!!! — раздалось странное мужское хныканье, перешедшее в плач и в почти детский рев. Вполне взрослый тембр голоса как-то не вязался с хныканьем и рёвом.
Алла, забыв о страхе, невольно заглянула в приоткрытую дверь и увидела совершенно голого рыдающего парня. На вид ему было не меньше двадцати, но вел он себя, как трехлетний ребенок: хныкал и растирал тыльной стороной ладони сопли, текущие из носа.
— Твою мать!.. — раздался за спиной Аллы хриплый бас. Со стороны двери, в которую Алла вошла в коридор, послышались тяжелые мужские шаги. — Сколько, блин, можно повторять?!
— Да иду я, иду!.. — ответил более высокий мужской голос. — На минуту отойти нельзя!.. — где-то рядом хлопнула еще одна дверь, и послышался быстрый топот. — Отлить, блин, толком не дашь!..
— Трудно было закрыть?.. — внушительного вида обладатель хриплого голоса вдруг увидел Аллу. — Это еще что такое? — проревел громила.
— Я… я случайно! — на глазах Аллы появились слезы. — Я не хотела!
В это время, из глубины Второго Корпуса, послышалось странное бормотание, затем детский плач и топот босых ног. Бежал явно ребенок.
— Никита! — окликнул кого-то женский голос. — Ну, сколько раз тебе повторять?..
Громила и появившийся вслед за ним жилистый мужик мгновенно обернулись в сторону Второго Корпуса, к которому следовала Алла.
На лицах охранников появилось выражение ужаса.
— Кыш в палату! — заорал громила. — Еще раз увижу!..
Не вдаваясь в объяснения, Алла помчалась в свою палату…
Алла сидела в большом светлом медицинском кабинете. За окнами с решетками, виден был то ли парк, то ли лес.
— Звонить только отсюда, — монотонно говорила Алле заведующая отделением. — И только в моем присутствии. Для матери — вы в командировке. Деньги ей выслали, в чем сможете убедиться во время разговора. Еще раз предупреждаю: в случае чего, связь будет прервана…
— Но ведь я могу закричать, — неуверенно сказала Алла. — Или попросить маму помочь мне…
— Мы контролируем каждое ваше слово, — заведующая протянула Алле трубку телефона. — Ваш голос будет слышен с задержкой, которая объяснима расстоянием между нами и Москвой. Спутниковая связь, и все такое… Короче, мы можем прервать ваш разговор в любое мгновение. Неполадки на линии, так сказать. Надеюсь, вы понимаете меня правильно?.. Суммы, которые вы у нас получаете, думаю, того стоят…
— Мама?! — Алла внешне казалась вполне спокойной. — Да, мамочка, у меня все в порядке! Да, задержусь. Не знаю… Месяца на два, не меньше… Деньги получила?.. За что же ты меня благодаришь?! Я же сказала, что хорошо теперь зарабатываю…
На другом конце провода мать Аллы Алевтина Ивановна говорила, едва сдерживая слезы.
— Почему ты мне толком не объясняешь? — причитала она. — Что за работа такая?! Может, тебя в публичный дом продали? За что еще в наше время платят такие деньги?.. Тогда почему ты не хочешь дать адрес? В тайге? А как же ты по телефону говоришь? По спутниковому? Ну, хорошо, Аллочка. Тебе, конечно, виднее, но имей в виду: я беспокоюсь…
Алевтина Ивановна Кононенко всю жизнь состояла при армии. После развода с мужем его сослуживцы помогли ей устроиться на работу, и получить однокомнатную квартиру. А когда перестройка и «Павловская реформа» обесценила вклад в сбербанке и зарплату дочери, Алевтина Ивановна устроилась работать уборщицей на воинский склад.
Дочь не захотела жить с матерью. После того, как друг семьи Павел Иванович Широков устроил её к себе, в московскую охранную фирму, Алла договорилась с руководством своего предприятия и продолжала жить в общежитии. Однако проработала там Алла меньше полугода, поскольку Широков вынужден был уйти на другую работу, куда он не мог взять Аллу. Во всяком случае, на первых порах.
А с новым сексуально озабоченным начальником дочь не сработалась. Правда осенью Алле, наконец-то повезло: она нашла постоянную хорошо оплачиваемую работу. Но материнская интуиция подсказывала Алевтине Ивановне, что не все с этой работой чисто. И это несмотря на то, что перед командировкой в Сибирь Алла передала ей немалую сумму денег, а позднее каждую неделю звонила. Материнское сердце не могли обмануть ни деньги, ни эти редкие странные звонки…
Алевтина Ивановна медленно спускалась по крутым ступенькам в полуподвальное помещение, напротив которого было припарковано несколько иномарок. Испуганно взглянув на видеокамеру, которая висела над входной дверью, Алевтина Ивановна нажала кнопку звонка.
Через некоторое время раздался строгий мужской голос:
— Вы к кому?
— К Павлу Ивановичу я, — испуганно проговорила Алевтина Ивановна. — Кононенко моя фамилия…
— Минуточку… — дверь открыл высокий полноватый мужчина лет сорока. Это был Сергей Мишкин.
— Прямо по коридору и налево, — сказал Сергей, впуская Алевтину Ивановну.
Алевтина Ивановна с опаской покосилась на Сашу Бугрова, сидевшего перед экранами телевизоров, на которых просматривались все подходы к фирме.
— Аля! — весь коридор заполнил собой руководитель охранно-сыскного агентства Павел Иванович Широков. — Сколько лет! — Павел Иванович по отечески обнял Алевтину Ивановну. — Я про Володю совсем недавно узнал. Прими соболезнования…
— Спасибо, конечно, но я после развода его так ни разу и не видела… — Алевтина Ивановна торопливо полезла в сумку, вытащила носовой платок и вытерла набежавшую слезу.
— Алла так и не объявилась? — спросил Широков.
— Нет, Паша… Я совсем уже извелась, все глаза проплакала.
— Ты проходи-проходи, — Широков повел Алевтину Ивановну по длинному коридору к своему кабинету…
Кабинет Широкова был обставлен по-деловому, но без излишеств. Компьютер последней модели, коммутатор, факс-модем.
— Ну, рассказывай, по порядку… — Широков нажал кнопку вызова.
