- Могу я звать вас Блейк? - спросила вдруг она. - Или - мистер Эддиман?
- Лучше - Блейк. Нам придется познакомиться довольно близко.
- Хорошо. А вы зовите меня - Хелен, а не Пиласки. Славянские корни моей фамилии могут вызывать у людей ненужные ассоциации. Порой мне самой кажется, что такие фамилии...
- О Боже! - не выдержал я.
- Неужели, Блейк, вы всегда так огорчаетесь, когда люди ведут себя не так, как вам хочется?
- Что вы хотите этим сказать? - тихо спросил я, уже вконец рассвирепев и готовый послать всех ко всем чертям.
- Как и все остальные, - задумчиво произнесла Хелен, - вы очень легко заводитесь. В вас накопилось так много ненависти, страха и недоверия...
- Минутку, черт возьми! Я пришел сюда с предложением защищать вас, мисс Пиласки, а не выслушивать дурацкие нотации...
- А разве я приглашала вас, Блейк?
У меня чуть челюсть не отвалилась.
- Я просила вас меня защищать? - продолжала она. - И - как защищать? Каким способом? Всякими вывертами, которые нужны лишь для того, чтобы легче отправить меня на виселицу? Не играйте со мной в кошки-мышки, Блейк Эддиман, и не вымещайте на мне свой дурной нрав и разочарование. Мне это ни к чему. Думаю, что вам лучше уйти.
Но я не ушел. Я молча сидел и пожирал её глазами.
- Пожалуйста, уйдите.
Я не шелохнулся.
- Вы сбиты с толку и растеряны, - сказала она. - Все вы почему-то не знаете, чего хотите...
- Может быть, это вы сбиты с толку, Хелен?
- Может быть. Я рада, что вновь стала для вас - Хелен.
- Спасибо. Это правда, что вы не хотите, чтобы вас защищали? Или это просто поза?
- Что значит - поза?
- Способ воздействия на людей.
- Так можно воздействовать на людей? Тем, что я отказываюсь от защиты?
- Возможно. Трудно сказать, на что поддаются люди.
- А зачем мне на них воздействовать?
- Не знаю... Послушайте, я здесь не для того, чтобы обсуждать всякую ерунду. Я хочу начать выстраивать линию защиты - чтобы попытаться помочь вам. Давайте начнем. Вы признались в том, что убили судью Ноутона - я прочитал протокол вашего допроса.
- Да, я призналась.
- Вы убили его?
- Конечно. В противном случае, к чему мне было в этом признаваться?
- Бывают причины, - пожал плечами я.
- В любом случае - при этом присутствовала его жена.
- Вот как?
- Да.
- Вы можете сказать мне, что вас побудило убить судью?
- Зачем? - Чуть подумав, она добавила: - Нет, пожалуй, не могу.
- Но должна же быть хоть какая-то причина. Любая. Побудительный мотив.
- О, да.
- Ну - и?
- Вы знаете судью Ноутона? - спросила она.
- Я знал его.
- В таком случае, вам, должно быть, и самому хотелось его убить.
- Мне! - воскликнул я.
- Да, вам.
- О Боже - вы в своем уме?
- Конечно. Вы сказали, что знали его. Значит, вам наверняка хотелось убить его.
- У меня нет желания убивать других людей.
- Нет? - Она недоверчиво изогнула брось. - А Чарли Андерсона? А вашу жену?
- Что за ерунду вы несете!
- А что вас возмутило?
- Будто я якобы желал смерти своей жене!
- Но ведь были времена, когда вам и впрямь хотелось отправить её на тот свет, - спокойно произнесла Хелен. - Почему вас так ужасает простое напоминание об этом?
- Это - гнусная ложь!
- Неужели, Блейк?
Я встал и принялся нервно мерить шагами комнату, затем резко развернулся лицом к Хелен но, уже начав было говорить, запнулся, оборвав свою гневную речь на полуслове, и только стоял, беспомощно взирая на нее.
Хелен приблизилась ко мне вплотную.
- Блейк?
- Что?
- Вы - странный человек, такой совестливый, страдающий и противоречивый. К тому же, вы знаете куда больше, чем отдаете себе отчет.
- Что за ерунда! - взорвался я. - И - в сочувствии я не нуждаюсь. Тем более - с вашей стороны.
- Почему?
- А вы не понимаете? Господи, что вы за женщина?
- Может быть, это вы, Блейк, чего-то не понимаете? - пожала плечами Хелен. - Я убийца, а вы адвокат, и я - ваша подзащитная. Если, конечно, вы не раздумали защищать меня. Поначалу мне самой этого не хотелось. Теперь хочется. Да, Блейк. Вы согласны стать моим адвокатом?
- Вас хоть совесть-то мучает? - спросил я. - Господи, я даже не представляю, как вас защищать!
- Тут я вам помочь не могу, Блейк. Это - ваша забота.
- Моя! Послушайте, милочка - вы убили человека! Можете вбить это в свою хорошенькую головку?
- А что вас смущает, Блейк? То, что я женщина? А разве только мужчинам дозволено убивать? Вы говорите со мной так, будто я совершила нечто из ряда вон выходящее. Хотя для вас нет ничего привычнее насильственной смерти. В год только под колесами ваших автомашин гибнут семьдесят-восемьдесят тысяч человек. А знаете, скольких вы погубили во Вторую мировую войну? Свыше пятидесяти миллионов!
- Какое отношение это имеет к вам, черт побери? Или - ко мне?
- Вы ведь человек, верно? И вдобавок - мужчина.
- Мне кажется, у вас не все дома, - прошептал я.
- Этого достаточно, чтобы вы могли сыграть на моем безумии во время суда?
- Нет. Хотя вы и в самом деле кажетесь мне настоящей сумасбродкой. Неужели вы не понимаете, что вам грозит петля? Что вас ждет виселица? Не говоря уж о том, как смертный приговор женщине повлияет на общественный имидж нашего штата. Вам хоть чуточку страшно?
- Общественный имидж? - нахмурилась Хелен. - Что это такое?
- Вы что, с Луны свалились?
- Я, кажется, задала вам вопрос. Вы ведь хотите, чтобы я вам отвечала, не правда ли?
- Ладно, ладно, - махнул рукой я. - Общественный имидж это некий расхожий ярлык, порожденный нашей изобретательной бюрократией для обозначения некого идеального образа - кого-то, или чего-то. Разница здесь в том, каков человек на самом деле, и каким его воспринимает общество. Взять, например, убитого вами человека. Да, Алекс Ноутон, был не ангел. Более того, это был отъявленный негодяй, по которому веревка плакала. Но многие ли его таким знали? Наше общество знало его с другой стороны - оно воспринимало только его публичный имидж, то, каким он представлялся на судебных заседаниях, на телевидении и в прессе. Для большинства людей он олицетворял образ честного, неподкупного и справедливого судьи, столпа общества. Вот почему я говорю, что вы попали в беду. Влипли по самые уши.
- Вот, значит, что вас волнует, Блейк? Общественный имидж вашего штата?
- Да, он и впрямь заботит многих.
- Вы хотите сказать, что есть здесь люди, которые им восхищаются?
- Да.
- Вы меня разыгрываете.
- Пусть так, - кивнул я. - Тогда смейтесь. Посмейтесь от души. В последний раз.
* * *
В приемной Чарли Андерсона мне пришлось дожидаться целых тридцать минут. Он таким образом напоминал мне мое место в этой игре, лишний раз намекая на то, чтобы я не слишком рыпался. Зато позже, когда меня наконец впустили в его кабинет, Чарли вышел навстречу - радушный хозяин - и приветливо протянул лапу.
