Но уже одни лишь внешние изменения вызвали у меня шок. Куда подевались леса, подходившие на востоке и на севере почти к самому дворцу; где Принцессин холм на южной окраине городка? Дворец на месте, это да, причем его недавно реставрировали, он стал музеем, привлекающим туристов, своих и иностранных. Но все вокруг!.. Там, где стояли великолепные леса и простирались поля и луга с сочной травой, ощерились теперь бесконечные плоские и грязные траншеи, у краев которых с адским грохотом ползали огромные стальные машины. Фантазия рисовала разные чудесные машины будущего, но подобного тому, что я увидел на комбинате по добыче бурого угля, я себе представить не мог.
Или крупноблочное и панельное строительство в Нойбирнбахе. Химический комбинат с его цехами и трубами, автострада вокруг города. Ни одной телеги на покрытых асфальтом улицах, ни единого всадника, ни одного осла, зато скопления легковых автомобилей, мотоциклов и автобусов, а по ту сторону шахты железная дорога. Здесь не место описывать, как я всякий раз терял дар речи, когда воочию видел свой первый самолет, первую моторную лодку, первый поезд метро; как я в первый раз включил радио и смотрел первую телепередачу. Мне стоило неимоверных усилий привыкнуть к уличному шуму. Бог мой, сколько в этой жизни шума; прогресс прогрессом, но неудобств хватает. Когда я стал свидетелем уличной катастрофы (грузовик на полном ходу врезался в малолитражку), я испытал страстную тоску по пышной зелени лугов моей юности, по мирному крику запряженных в повозки осликов.
Я предвидел, что князья потеряют ряд своих привилегий, но что они совершенно исчезнут, что вообще не будет помещиков, что леса не будут принадлежать частным владельцам, по рекам и озерам будут плавать не чьито собственные суда, я и вообразить не мог. Не сразу я привык и к тому, что женщины одеваются как мужчины, обучаются в университетах и пьют в барах пиво. Что рабочему незачем больше ломать шапку перед начальством, что крестьяне будут приветствовать бургомистра рукопожатием, а не кланяясь до земли, - этого я тоже не мог ожидать. И еще многого-многого другого.
Словом, мне пришлось основательно перестраиваться, сосредоточив на этом весь свой ум и волю. Не мог же я просто наблюдать и удивляться, мне было необходимо действовать, строить новую жизнь!
Питание, квартира, документы, одежда: мог ли я предусмотреть, предвидеть все трудности, с которыми пришлось столкнуться? Какие сложности, например, вызовет обмен нескольких золотых монет, которые я прихватил из прошлого, как непросто окажется снять скромную комнату, приобрести необходимую мебель, а особенно - обзавестись документами!
Но в конце концов все трудности остались позади, мои способности изобретателя, мои навыки шлифовщика стекол для оптики помогли мне стать на ноги, и вскоре мысли мои потекли по привычному руслу. Меня интересовала судьба Эрнста Августа, я навел о нем справки. Долго искать не пришлось. Через несколько недель моего пребывания в нашем времени я встретился с ним, прогуливаясь по парку. А до этого он улыбнулся мне с первой страницы городской газеты.
Я сразу узнал его, хотя он и состарился. Его сняли во весь рост в рабочем кабинете на фоне мебели, скромной и вместе с тем безусловно стильной, отмеченной печатью античной элегантности. Левой рукой он поглаживал пузатую вазу, на его губах играла победная улыбка. Подпись под фотографией гласила: "Э.-А. Франкенфельд, переехавший в наш город каких-то десять лет назад, сегодня директор фабрики "Антиквар", предприятия, успешно справляющегося с ответственными экспортными поставками".
Удивлению моему не было границ. "Директор фабрики? Как он этого добился? Мое почтение, - подумал я, - в прошлом он много дурного натворил, но сейчас, очевидно, стал другим человеком. Молодец, постарался. Ведь если вдуматься, в юности он ничему не учился и профессии не приобрел".
Ну, что он умел? Скакать верхом? Стрелять из охотничьего ружья? Не слишком-то много. Одним словом, у него, на мой взгляд, не было никаких предпосылок, чтобы воскреснуть в подобном обличье. Его успехи заставили меня обо многом задуматься. Я еще мало знал о новом времени, но не исключал, что импозантная внешность этого человека, его внешняя невозмутимость и безапелляционность суждений и помогли ему в конечном счете занять столь заметную должность.
Если он что и умел всегда, то это использовать людей и заставлять их работать на себя. Э.-А. Франкенфельд! Нет, я обязательно должен был удостовериться, чему он своими успехами обязан.
7 Крестьянское восстание в Бирнбахе, сведения о котором были обнародованы всего несколько лет назад благодаря заслугам ученых-историков Д. и Г. Бренена, закончилось, как и предсказывал Эрнст Август в моей лаборатории, кровавой бойней, устроенной войсками короля Саксонии и нашего князя. Оба властителя возвели на престол слабоумного младшего брата графа. Графской семье вернули ее имения, графиня фон Рудов свое потеряла, но оно было возмещено в виде большой суммы из государственной казны. Она вышла замуж за гессенского банкира, принеся ему в приданое дворянский титул. Впоследствии она сотрудничала с администрацией Наполеона и после поражения его в России вынуждена была уйти в монастырь. Эта версия убедительной мне не кажется. Я-то фон Рудов помню! Она... и монастырь! Ну нет...
Эрнст Август IV, по данным этих историков, пропал в круговерти революции; возможно, он и монах, задержанный повстанцами при попытке перехода границы и повешенный ими, потому что его приняли за известного ростовщика, - одно и тоже лицо. Это всего лишь предание. Мне лучше знать, куда попевался граф, но возражать ученым я не стану. Кто мне поверит!
Фабрика, где директором стал Э.-А., возникла шесть лет назад, когда объединилось несколько артелей, производивших сувениры. И за недолгое время это худосочное поначалу предприятие стало одним из ведущих в области изготовления "нового антиквариата".
- Это заслуга шефа, - сказала мне Маня Клотц, когда я уже работал в конструкторском бюро и мы обсуждали с ней проблему изготовления венецианских зеркал. - Шеф первым почувствовал приближение волны ностальгии; тогда керосиновые лампы и фарфоровые соусники валялись еще у большинства на чердаке или в подвале. Только и разговоров было, что о суперсовременных линиях и формах. Но он сумел преодолеть сопротивление и наладил изготовление сувениров старинного образца. И мы видим, чутье его не подвело.
Что ж, может, оно и так. Особого рода нюх у Э.-А. был всегда. А "преодолевать сопротивление" людей, становившихся у него на пути, он тоже умел. Если уж говорить начистоту, то я не отрицаю некоторых его заслуг. Я не хочу поставить ему в вину, что для своей новой карьеры он воспользовался смутными воспоминаниями из собственного прошлого. Я не виню сопутствующие обстоятельства: районному руководству весьма кстати пришлись данные об успехах вновь образовАпюго предприятия. Особенно в то время, когда сельскохозяйственный кооператив в Кляйн-Бирнбахе хромал на обе ноги, а химзавод ходил в отстающих. Но я не умолчу о его стремлении жить и руководить по примеру своих предков-феодалов. Он окружил себя людьми, повторявшими каждое его слово. Он позволял льстить себе на фабричных и профсоюзных собраниях. Критику своих действий он терпел только для вида, будучи внутренне убежден, что его мнение - единственно правильное. И в результате всего этого он принимал волевые решения, которые, если вникнуть, скорее разрушали здоровый климат в коллективе, чем способствовали его сплочению.
