Может быть, сила привычки?
Возможно… А может, любовь, которую он носил в себе столько пустых лет.
Он вернулся к работе и удвоил усилия. В приподнятом настроении он завершил руки, шею и голову. Что-то подсказывало ему, что тут он не может потерпеть неудачу. Слишком часто он лепил такие фигуры вплоть до мельчайших подробностей. И когда он закончил, на каменном пьедестале стояла великолепная скульптура из глины — Феона Дубидат.
Финчли был удовлетворен. Он устало сел, прислонившись спиной к валуну, создал из пустоты сигарету и закурил. Почти минуту он сидел и курил, чтобы успокоиться. Наконец, он сказал со сладостным предвкушением:
— Женщина…
Он задохнулся и замолчал, затем начал снова:
— Оживи… Феона!
Секунда для прихода жизни. Нагая фигура шевельнулась, потом задрожала. Притягиваемый, как магнитом, Финчли встал и шагнул к ней, протягивая руки в немом призыве. Из груди ее вырвался хриплый вздох, большие глаза медленно открылись и остановились на нем.
Ожившая девушка напряглась и закричала. Прежде чем Финчли успел коснуться ее, она вцепилась ему в лицо — длинные ногти проделали глубокие царапины, — потом метнулась к краю пьедестала, спрыгнула и побежала по полю, как и все остальные — побежала, как испуганное, обезумевшее животное, крича и завывая на бегу. Низкое солнце запятнало ее тело, отбрасываемая ею тень была чудовищной.
После того, как она скрылась, Финчли долго стоял, всматриваясь в том направлении, а тщетная и горькая любовь жгла его тело. Наконец, он повернулся к пьедесталу и с ледяной беспристрастностью вновь принялся за работу. Он не останавливался, пока пятое по счету соблазнительное существо с криками не убежало в ночь… Тогда и только тогда он остановился и долго стоял, глядя то на руки, то на чудовищные луны, висящие над головой.
Затем что-то прикоснулось к его плечу, и он не слишком удивился, увидев стоящую возле него леди Саттон. На ней по-прежнему было открытое вечернее платье, двойной лунный свет заливал ее, как всегда, грубое мужское лицо.
— А… это вы? — сказал Финчли.
— Как ты тут, Диг, радость моя?
Он немного подумал, пытаясь найти хоть какой-то смысл в нелепом безумии, пронизывающем его космос.
— Не слишком хорошо, леди Саттон, — сказал он, наконец.
— Неприятности?
— Да… — Он замолчал и уставился на нее. — Могу я спросить, леди Саттон, какого дьявола вы здесь делаете?
— Я же мертва, Диг, — рассмеялась она. — Ты-то уж должен это знать.
— Мертвы? Да… Я… — Он замолчал в замешательстве.
— Не трудно догадаться, что я бы сделала это сама, знаешь ли.
— Сами?
— Ради новых ощущений. Это всегда было нашим девизом, верно? — Она благодушно кивнула ему и усмехнулась. Все та же старая, озорная усмешка.
— Что вы здесь делаете? — спросил Финчли. — Я имею в виду…
— Я же сказала, что мертва, — прервала его леди Саттон. — Ты много чего не понимаешь в смерти.
— Но здесь моя собственная, персональная, личная реальность. Она принадлежит мне.
— Но я же мертва, Диг. Я могу попасть в любую проклятую реальность, которую выберу. Погоди… и ты узнаешь.
— Я не… Вот что, — сказал он, — я никогда этого не узнаю, потому что никогда не умру.
— Ого!
— Да, не умру. Я — бог.
— Ты бог? Ну, и как это тебе нравится?
— Я… мне… — замялся он, подыскивая слова. — Я… ну, кое-кто обещал мне реальность, которую я могу сотворить сам. Но у меня не получается, леди Саттон, не получается…
— И почему же?
— Не знаю. Я бог, но всякий раз, когда я пытаюсь создать что-то прекрасное, оно становится отвратительным.
— Например?
Он показал ей искаженные горы и равнины, дьявольские реки и озера, отвратительные хрюкающие существа. Леди Саттон осмотрела все это с пристальным вниманием. Наконец, она сморщила губы и на секунду задумалась, потом пристально поглядела на Финчли.
— Странно, что ты не сделал зеркало, Диг, — сказала она.
— Зеркало? — повторил он. — Нет, не делал… Я никогда не нуждался…
— Ну, так вперед. Сделай зеркало.
Он бросил на нее недоумевающий взгляд и махнул рукой. В ней появилось квадратное посеребренное стекло. Он протянул зеркало леди Саттон.
— Нет, — сказала леди Саттон, — это для тебя. Загляни в него.
Удивленный, он поднял зеркало. Он испустил хриплый вопль и смотрелся пристальнее. Изображение глянуло на него из вечного полумрака, как морда химеры. Маленькие, косо посаженные глазки, приплюснутый нос, желтые гнилые зубы, искаженные развалины лица — он увидел все, что видел в своем безобразном космосе.
Он увидел непристойный небесный собор и все проделки ангелов-хранителей, огненный ландшафт его Эдема, каждое безобразное существо, которое он создал, каждый ужас, что наплодило его воображение. Он швырнул зеркало, разбив его вдребезги, и повернулся к леди Саттон.
— Что?.. — вопросил он. — Что это?
— Ну, ты же бог, Диг, — захохотала леди Саттон, — и должен знать, что бог может создавать все только по образу и подобию своему. Да, ответ очень прост. Превосходная шутка, не так ли?
— Шутка? — Смысл происходящего громом прогрохотал в его голове. Вечно жить с отвратительным собой, над собой, в окружении себя… снова и снова повторяться в каждом солнце и звезде, в каждом живом и мертвом предмете, в каждом существе… Чудовищный бог, сытый собой по горло и медленно, неотвратимо сходящий с ума.
— Шутка?! — закричал он.
Он бросился вниз головой и поплыл, уничтожив контакт с массой и материей. Он снова был совершенно один, ничего не видя, ничего не слыша, ни к чему не прикасаясь. И пока он неопределенный период времени размышлял над неизбежной тщетностью своей следующей попытки, он совершенно отчетливо слышал далеко внизу знакомый смех.
Такого было Царствие Небесное Финчли.
— Дай мне силы! О, дай мне силы!
Она прошла через сверкающую завесу следом за Финчли, маленькая, стройная, смуглая женщина, и оказалась в подземном коридоре замка Саттон. На секунду она была поражена своей молитвой, полуразочарована тем, что не обнаружила страны туманов и грез. Затем, с горькой усмешкой, она вновь воззвала к реальности, которой жаждала.
Перед ней стояли латы: стройная, высокая фигура из полированного металла, венчавшаяся изогнутым плюмажем. Она подошла к ней. С тускло мерцающей стали на нее глянуло слегка искаженное отражение: привлекательное, чуть вытянутое лицо, угольно-черные глаза, угольно-черные волосы, спадающие на лоб строгой вдовьей челкой. Отражение говорило: это Сидра Пил. Это женщина, чье прошлое было связано с тупицей, называвшим себя ее мужем. Сегодня она сбросит эти узы, если только найдет силы…
