Нечестно! Не штраф и не побои — экзамены! Не всякий ведь сам догадается, что уж коли у всех абитуриентов повысился IQ, то и вопросы экзаменаторов станут сложнее! Надо было предупреждать!
Его предупредили — по месту работы. В энергичных словах. Спасибо, что не уволили сразу. Это случилось немного позднее.
Егор запил. Сволочные биороботы уменьшили его восприимчивость к спиртному. Если раньше его развозило вдрызг с бутылки «Жигулевского», то теперь требовался эликсир покрепче. Деньги начали таять. Один раз Егор вооружился арматурным прутом и пошел убивать гада Ивана, но запутался в улицах и на Мастеровую не попал.
Ночью он выл и рыдал в тряпьё, заменявшее ему подушку. Ну почему мир устроен так подло? Почему людям интересна только относительная шкала и их личное место в ней? Умный — глупый. Талантливый — бездарный. Красавец — урод. Богатый — нищий. Атлет — доходяга. Инициативный — инертный. Вот что на самом деле их волнует. И давать всем поровну — несправедливо, потому что у самых низших, самых обиженных не будет никакого продвижения…
Да, наука пойдет вперед, это точно. Для того, видно, бионары и были впрыснуты. Остальное — чепуха. Разве что воры начнут работать тоньше, так ведь баланс не нарушится, потому что опера да следователи тоже получили свою долю сиреневой взвеси. Ни один человек не ушел обиженным.
И ничего не изменилось. Не ведая об Экклезиасте, Егор приходил к тому же выводу: что было, то и будет.
Он мог бы понять это раньше, если бы не был так увлечен своей кажущейся эволюцией. Разве кто-нибудь, исключая наблюдателя жизни Ивана Неподобу, стал разговаривать с ним охотнее, чем раньше? Разве не внушал он по-прежнему брезгливое неодобрение? Разве хоть одна женщина посмотрела в его сторону с интересом?
Зачем живешь? Кому нужен? Для чего все это? Какой смысл?
Наплакавшись вдоволь, Егор принимался скрежетать зубными пеньками. Потом вставал с топчана, пинал книги и, покинув пост, тащился к круглосуточному магазину. Там было то, в чем он нуждался.
От контейнера к контейнеру. От урны к урне. Возле скамеек проверить сугубо. И в кустах. Ага, вон на автобусной остановке мужик башку задрал, пиво пьет… успеть бы, пока конкуренты не набежали. Евробутылка. Почти рупь.
Сентябрь природа выделила не в подарочном варианте. По утрам, в самое добычливое время, в приземном слое висели синие от холода туманы. В ужасе жухла листва. Теоретически приближалось бабье лето с его щедрыми на солнце днями, но пока сверху не то сеялась, не то просто висела в воздухе холодная морось. Она липла к нелепой фигуре, что, шаркая ногами и не замечая луж, брела неведомо куда.
Иногда фигура останавливалась, скрючившись и держась за бок. Егор Суковатов обходил свою территорию.
Круг замкнулся.
Возможно, он не был кругом, а был витком спирали, но это уже не интересовало Егора. Сегодня он выспался в теплом подъезде и уже почти набрал посуды на личный прожиточный минимум. Ничто другое его не интересовало. До холодов было еще далеко, а значит, все шло путем.
— Бракованная, — объявил Иван, ощупав горлышки пивных бутылок и отставив одну в сторону. — С выколкой. Второй раз ее приносишь. Принесешь еще раз — получишь в репу. Винные сегодня не беру — тары нет. Итого одиннадцать штук.
— Винные, — гугниво пробубнил Егор.
— Чего-о?
— Возьми за полцены.
— Сказал уже — тары нет.
— Полцены, — ноюще прогнусавил бомж.
Он явно нарывался. Издав нутряной рык, Иван обозначил было движение в сторону надоеды, как вдруг что-то хлопнуло у него над головой, как хлопает разбившаяся лампочка. Кудрявое облачко, на сей раз не лиловое, а изумрудно-зеленое, чуть подсвеченное изнутри, вспухая и разрастаясь, быстро обволокло приемщика, сдатчика, штабеля ящиков и, перестав быть видимым, впиталось в городской воздух.
— И не надоест им! — подивился вслух Иван.
Затем он сморщил нос, прислушался к внутренним ощущениям и передернулся. Покосился на бомжа.
Внутри обоих что-то происходило.
Иван чихнул. Егор удержал чих, чтобы тот не отозвался очередным приступом рези в кишках.
Иван подозрительно посмотрел на Егора. Тот никак не реагировал. Приобретенный интеллект был тому причиной или приобретенный опыт — какая, в сущности, разница? Даже для дебила одного урока бывает достаточно. Смотря какой урок.
— То-то же, — сказал Иван удовлетворенно. — Значит, получи за одиннадцать и гуляй отсюда рысью. Уловил? Не слышу.
— Винные за полцены, а? — упрямо бормотал бомж. □
Рон Коллинз
БИЗНЕС ЕСТЬ БИЗНЕС
Иллюстрация Виктора БАЗАНОВА
Короче, дело было так.
В две тысячи двадцать пятом году Альфонс Калидино, то бишь Жлоб, прибрал к рукам самую крутую банду Нью-Йорка. А в августе двадцать шестого Фрэнки Морена, мой кореш с детства, а теперь еще и мой босс, заказал его. И через три дня, прямиком на манхэттенской набережной, Жлоб и откинулся. А куда ему было деваться, если его переехал асфальтовый каток? Не верите — сходите сами: до сих пор жирное пятно видать…
Не прошло и дня, как мой друган Фрэнки занял его место. А недели через две вызывает он меня к себе. Я, конечно, ноги в руки — и бегом к нему. Потому как это и ежу понятно: босс ждать не любит, даже если это твой закадычный дружбан. Фрэнки всегда вставал ни свет ни заря, так что солнце еще не взошло, а я уже был черт знает на каком этаже у него в кабинете. Смотрю — стоит он возле своего стола из красного дерева, а вид у него — хуже некуда: костюм измят, галстук съехал на сторону… На столе — кожаный органайзер, листок бумаги и недоеденная булочка. Стены у Фрэнки в кабинете прозрачные, весь город видно. Конечно, если оно кому нравится, так и ничего. А мне от таких видов, честно говоря, как-то не по себе…
По темным углам — две тени: Вин с Крюгером. Стоило мне заглянуть, Вин сразу зыркнул на меня своими инфракрасными глазками, а Крюгер медленно-медленно согнул руку — ей-богу, слышно было, как вся эта микрогидравлика у него внутри заскрипела.
— Здорово, Фрэнки! — говорю. — Как делишки?
Тот аж подпрыгнул от неожиданности. Потом кивнул своим монстрам, и те свалили по-быстрому. Не скажу, что я от этого сильно расстроился. Фрэнки подождал, пока дверь за ними закрылась, и говорит:
— Слушай, Мик, у меня проблемы.
А сам ходит туда-сюда по комнате, топчется по шикарному персидскому ковру крокодиловыми ботинками за шестьсот баксов.
Я, конечно, бодренько так отвечаю:
— Есть проблемы — будем решать.
