Сима Ложкина готовила еду.
Сам начальник Слава Ионов ведал механическим хозяйством - дизелями, аккумуляторами, моторами на шлюпке и на "доре", электродвигателями, ветровой установкой. Он же мог заменить любого радиста-метеоролога или гидролога.
Был на полярке и еще один человек, который в отличие от всех занятых людей не был обременен постоянными обязанностями, - это двухлетний сын Ложкиных Игорь. Впрочем, маленький полярник делал даже слишком многое. Например, разливал суп на белоснежную скатерть в кают-компании, таскал собак на кухню, вбивал гвозди в пол, если находил молоток, мазал валенки ваксой, оставлял размашистые росписи в забытой кем-то книге.
В свободное от вахт время люди были предоставлены сами себе. Могли читать, писать, благо каждый жил в отдельной комнате, идти на охоту, ловить песцов, готовить капканы или мастерить аэросани. Общность внерабочих занятий и увлечений дробила коллектив на маленькие ячейки. Олег Кривицкий и прибывший на смену Жеребцову Сережа Жуланов сразу стали что-то изобретать. А Юрия Ежова, или Данилыча, как его звали на станции, сближала со Славой Ионовым страсть к охоте.
Но в те дни, когда мы попали на станцию, охота вдруг отодвинулась на второй план. Началось все с того, что Ира Ионова рано утром снимала показания приборов на метеоплощадке и оттуда, с высокого берега, увидела косяки омуля. Рыба шла по мелководью, повторяя очертания прибрежных изгибов.
Никто раньше рыбной ловлей на полярке не занимался. Данилыч решил попробовать. На чердаке нашел брошенные сети, зашил дыры, наладил грузила и поплавки. Мы торопливо раскидали сети на пути косяков и побежали на высокий берег смотреть, как начнет биться пойманная рыба.
Но тут-то и открылась картина нашего позора. Омуль легко и натренированно, как спринтер в беге с препятствиями, шел через сети. Тогда Данилыч вспомнил о ненецком способе ловли. Ненцы ставили сеть так, чтобы один конец ее загибался на крюк.
Прыгая по камням на коротких, крепких ногах, он помчался с обрыва, вытащил сеть, подвязал новые поплавки, чтобы выше поднять ее в воде, стал растягивать сеть в виде кошеля.
В первый раз попало около тридцати рыбин, потом больше и больше. Ветхие сети начали давать устойчивый улов. Женщины потрошили, вялили и солили рыбу. Мы все ловили. На столе в дополнение к порядком надоевшим концентратам появилась превосходная закуска в виде слабосоленого омуля, уха, жареная рыба. Так прибавилась еще одна маленькая арктическая радость к тем, которые приносят редкие солнечные дни, короткое затишье и тепло.
Вскоре Ионов получил радиограмму: на днях к полярке подойдет судно-снабженец, завезет продовольствие и снаряжение на будущий год. Пришлось готовиться к этому событию. Слава объявил аврал. Ребята чистили складские помещения, мыли и распаривали бочки, сколачивали ящики. Данилыч утеплял сарай для бычка и поросенка. Животные проживут здесь до ноябрьских праздников, зимой будет свежее мясо. Мы со Славой наращивали шланги, ремонтировали насос, чтобы перекачать солярку с корабельного плашкоута в емкости на берегу.
Слава попал в Арктику, как он сам считал, совершенно случайно. Закончил в Калинине лесотехнический техникум, получил свободный диплом. Работал мастером, потом на мебельной фабрике начальником ОТК. Не понравилось, тогда и решил поехать на Север.
Север халтуры не терпит. Если сделал тяп-ляп, то в мороз, в пургу, в паводок это может обернуться катастрофой, гибелью людей. Слава стал механиком-дизелистом, за несколько зимовок без отрыва от основного дела изучил метеорологию и радио. Позже его выдвинули на должность начальника полярной станции. В этом качестве и попал он на Болванский Нос.
Так нашел Слава Ионов свое место. Вся техника работала у него безотказно. Люди жили веселой, дружной семьей, чего в условиях арктических зимовок добиться не так-то просто.
Данилыч прожил в Арктике целых двадцать пять лет. Для жителя южных широт это половина сознательно прожитой жизни. Для Севера это вся жизнь. Внезапные побудки среди ночи, беспрерывные вахты, одиночество (семья у него живет в Москве, там учатся ребятишки), сильные морозы, штормовые ветры, недостаток кислорода - все это быстрее старит человека.
И все-таки своим домом считает Данилыч Арктику. Отними у этого коренастого, мужественного человека с чистыми, светлыми глазами Север, и он наверняка зачахнет.
Он стремился на Север с мальчишеских лет. Уже тогда в нем билась авантюрная жилка, стремление что-то искать, открывать. Его детство совпало с папанинской эпопеей. В то время люди зачитывались очерками Бориса Горбатова о Севере, на экраны страны вышел фильм Сергея Герасимова "Семеро смелых". Много раз смотрел мальчишка любимый фильм, завидовал удаче обаятельного кока Молибоги, которого превосходно играл молодой Петр Алейников, тоже хотел бежать из дома, мечтая "зайцем" попасть в Арктику.
Данилыч, наверное, прикипел к Северу потому, что видел здесь суровую дружбу, крепче которой нигде не сыщешь, и любовь, и молодость. И ведь не такие уж длинные рубли получал он. Что значат эти деньги по сравнению с тратой нервов, сил, здоровья, да и просто с возможностью жить в тепле, есть свежие фрукты и овощи, наконец, видеть солнце! Роберт Пири наиболее точно сказал о зовущей силе Арктики: "Велика и необычна притягательная сила Севера! Не раз я, возвращаясь из его бескрайней замерзшей пустыни потрепанный, измученный и разочарованный, иногда покалеченный, говорил себе, что это мое последнее путешествие туда; я жаждал людского общества, комфорта цивилизации, безмятежности и покоя домашнего очага. Но случалось так: не проходило и года, как мною вновь овладевало хорошо знакомое мне ощущение беспокойства. Я начинал тосковать по великой белой пустыне, по схваткам со льдами и штормами, по долгой-долгой полярной ночи и долгому полярному дню, молчанию и необъятным просторам великого, белоснежного, одинокого Севера. И я опять раз за разом устремлялся туда..." То же самое происходило и с Данилычем, и со многими его товарищами.
АВРАЛ
Черноглазый Гога разбудил всех за два часа до обычного подъема. Он ходил по коридору и стучал в каждую дверь игрушечным ружьем. Оказывается, он встал вместе с мамой Симой, которая поднималась рано, чтобы успеть приготовить завтрак, вышел на крыльцо и разглядел приближающийся корабль.
На берег уже сбегались собаки. Робко помахивая хвостами, они смотрели на незнакомое им чудовище.
Дизельный электроход "Куйбышевгэс" бросил якорь. Кран спустил плашкоут. Матросы начали перекачивать в него горючее. Потом кран подцепил еще одно сооружение - плавающий вездеход с большим кузовом - и осторожно опустил его на воду. На зеленому борту вездехода белела эмблема - пингвины. В кузов погрузили ящики. Машина прошла по заливу, легко взобралась на берег, подкатила к складу. Мы сняли ящики, а вездеход поплыл за новым грузом.
