Сослуживицы Нины были представлены тремя неунывающими девицами — Тоней, Олей и Викой, а также крупным интеллектуалом Капитуловым, чье имя Георгию так и не удалось узнать, ибо при знакомстве тот назвался лишь по фамилии, остальные же, безо всяких, видимых причин, обращались к нему просто и кратко: "Слон".
Со стороны Петра не было никого.
Георгий:
1. Поговорил несколько минут о новых археологических открытиях в Средней Азии с Климуком.
2. Выслушал анекдот Демина и посмеялся над ним в седьмой раз за последние полгода.
3. Порадовался за Анфису Николаевну, которой Гортензия Каллистратовна ("Святая женщина! Совершенно святая!") обещала интересную роль в новом спектакле.
4. Выслушал анекдот Демина и посмеялся над ним в тринадцатый раз за последние полгода.
5. Пожал руку коллеге по перу Глязерову ("Я тебе, брат, правду скажу: пьеса твоя — золото! Побольше бы таких пьес. Побольше!").
6. Выслушал анекдот… смотри № 2 и 4.
7. Обменялся веселыми репликами с одной из трех научных девиц, бог знает с какой.
8. Смотри № 2, 4, 6.
9. Глубокомысленно помолчал со Слоном,
10. Был, наконец, взят под руку Гортензией Каллистратовной и увлечен в сторону от оживленного круга гостей, за что сделался ей чувствительно благодарен, ибо ощущал уже на своем затылке жаркое дыхание Демина, настигавшего его с очередным анекдотом за пазухой.
— Вы должны мне помочь, — заговорщицки прошептала спасительница. — Сейчас будет короткое застолье, потом танцы, а после я предложу игру па угадывание предметов. Мне нужен будет доброволец. Вызовитесь вы. Вам завяжут глаза, и игра начнется.
— А как же я угадаю предмет?
— О, это очень просто. По первым буквам слов в вопросе. Так будете моим ассистентом?
— С удовольствием!
— Тогда за стол, — Гортензия Каллистратовна повысил голос, — за стол! Все за стол!
Мы пропустим описание застолья, короткого, но вкусного, первые тосты и первые закуски, бог с ними! Мы пропустим и описание танцев. Что нового тут можно придумать? И перейдем сразу к радостям экстрасенса. Следуя договору, Георгий вызвался добровольцем и уже сидел отдельно от всех с завязанными глазами и глупой улыбкой. "Пусть спиной повернется!" — прокричали научные девицы. Пришлось повернуться спиной.
— А теперь, — голос Гортензии Каллистратовны стал торжественным, — попрошу полного молчания. Нам надо сосредоточиться!
И начались чудеса в решете. Георгий давал ответы. В обступившей тишине он напряженно следил за громкими сообщениями мадам Калиостро. И странное дело, раз от раза напряжение это не уменьшалось, а наоборот, увеличивалось, вызывая оцепенение всего тела и глухую, едва заметную вибрацию в голове. Внезапно услышал Георгий странный шум, похожий на потрескивание ненастроенного приемника, и чей-то голос тоскливо проговорил: "О господи, когда же это кончится? И всегда она так, как увидит нового человека, начинает хвостом вилять. Старуха ведь, а туда же. И голова болит…"
Вздрогнув, Георгий перепутал предметы.
Гортензия Каллистратовна тут же нашлась и повторила вопрос, напирая на начальные буквы. На сей раз ответ был правильным — усилием воли наш герой вернул себя в нормальное состояние. Однако, внезапно и пронзительно, до самой глубины охватило его странное желание. Захотел Георгий, чтобы следующей для опознания была предъявлена ему красивая заколка из волос Нины. Желание было неодолимым.
И спустя несколько секунд услышал он громкий голос хозяйки дачи:
— Ты делаешь мне больно, мама!
И растерянный смех Гортензии Каллистратовны.
Георгий сорвал повязку:
— Все. Не могу больше. Перерыв!
Присутствующие хлопали, Нина поправляла волосы и заколку, Гортензия Каллистратовна медленно наливалась румянцем удивления, глаза же Глеба Евстигнеевича были усталы и тусклы. Впрочем, он тут же, улыбаясь, присоединился к аплодисментам, но Георгий уже понял, чей внутренний голос стал ему доступен в минуту озарения.
А вечер между тем потек своим чередом.
Опять начались танцы, после настала очередь новым играм и забавам. И Георгий скакал вместе со всеми, и пел под гитару, и смеялся милым колкостям трех дев, и танцевал с Ниной, и еще многое другое успел наш герой, но при сем тревожное чувство невероятного снедало его душу. Тщился понять он, что же с ним произошло? Пригрезилось или действительно явью были — мысли Краснопольекого, и случайна ли попытка Гортензии Каллистратовны вытащить заколку из волос приемной дочери? Вспомнилось тут Георгию ужасное слово "психоимпульс", вычитанное в каком-то фантастическом рассказе. Вспомнилось и привело к содроганию. Нет, об этом и думать не хотелось! Другое дело — чтение мыслей. Все-таки привычней. Телепатия, так сказать… Попробовать еще раз? Примериться к кому-нибудь из гостей и попробовать?
И он попробовал.
И он услышал.
"Нет, не даст мне ведьма старая роли. Не даст! — надсадно верещала зайчиком прыгающая Анфиса Николаевна. — Господи, что же делать тогда? Что делать?"
Из глубокого кресла улыбался Георгию Тимофей Тимофеевич, размышляя о тяжелых днях живописногорского театра, "раз уж эта дура решила заигрывать с этим сопляком, и пьесу его поди возьмет. Пьеска-то дрянь, но блат, блат! Куда от него деться?" Под дурой несомненно значилась Гортензия Каллистратовна, когда же Георгий уяснил, кого местный автор аттестовал хлестко "сопляком", то покраснел от незаслуженной обиды и подумал про собрата по перу такое, что и сам невольно испугался — а вдруг как собрат догадается. Но тот продолжал ласково улыбаться. Тогда отвернулся от него Георгий и попал в зону мыслей интеллектуального Капитулова. Попал и ничего не услышал. Напрягся до ряби в глазах, однако напрасно — загадочный Слон молчал на всех диапазонах. Зато рядом фонтанировал герой-любовник, и очередной анекдот пулей влетел в сознание Георгия.
Он вздрогнул и решил больше не подслушивать.
Да и некогда уже было. Пришла пора окончательного застолья. И за праздничным тем столом, за общим весельем и радостью отодвинул от себя Георгий тревожные мысли, обратясь к услугам народной мудрости о несомненном интеллектуальном превосходстве утренних часов над вечерними.
Первого января, как и было обещано, состоялся массовый лыжный забег семьи Краснопольских- Коростелевых и примкнувшего к ним Шатурова.
Нина, сразу взяла быстрый темп, ушла далеко вперед, за ней поспешил Глеб Евстигнеевич, у Гортензии же Каллистратовны что-то случилось с креплениями, и Петр вызвался их исправить. Таким образом, Георгий остался один.
