Ознакомительная версия.
Шеф молча отвернулся, отошел к окну и некоторое время стоял неподвижно, руки в карманах халата.
– Нет. Я их уничтожаю. Это я говорю сразу, чтобы потом не было вопросов.
– Если это будет в моих силах… Но этот человек, я забыл его имя, хотя он представился; он все видел и догадался.
– Бородатый?
– Да.
– Гектор Пущин. Новый заведующий первым блоком. Конечно, он догадался. Он же профессионал. Но я знаю его историю: он тоже не любит иметь дело с законом.
И он не из тех, кто сразу бежит доносить. И на крайний случай у вас есть акт генетической экспертизы.
– Что я должен сделать?
Шеф сел, втянул губы и постучал тюбиком по столу. Он раздумывал.
– Мы поговорим об этом через несколько дней.
Бородатый человек шел через сквер. За ним шел хвост. Метрах в пятидесяти позади него двигались двое: мужчина в измятом пиджаке и женщина средних лет.
Женщина все время смотрела в землю. Мужчина делал широкие шаги и взмахивал руками.
– Мне все время кажется, что за мной кто-то идет, – проговорила женщина с интонацией заводной куклы. – Кто-то за нами идет.
– Если кажется, читай молитвы.
Женщина остановилась и медленно повернулась назад.
– Никого нет, – сказала она. – Но я слышала шаги больших лап.
Она снова пошла.
– Кого ты слышала?
– Шаги больших лап.
– Это шуршали листья. Не выводи меня, я и так на пределе.
– Ты всегда так говоришь.
– Ты всегда так делаешь.
Женщина круто развернулась и ушла в боковую аллею. Там она остановилась у небольшой арены и стала слушать концерт Е-музыки: музыки, которую роботы-виртуозы исполняли настолько быстро и сложно, что человеческим ухом она воспринималась как неровный гул. Слушателями Е-музыки были только компьютерные системы – они сочиняли, исполняли и наслаждались, и все это без участия человека.
Мужчина ускорил шаг. Теперь бородатый человек был совсем недалеко.
Впереди никого, кроме двух автоматов по прогуливанию собак. «Помни о микротанцорах!» – написано на ближайшем из них.
Мужчина отвернул полу пиджака и достал оружие. Остановился.
Стал на одно колено и прицелился. Он заметно нервничал. Он кусал губу.
Внезапно ближайшая собака завизжала. Охотник не успел выстрелить: большие лапы толкнули его в спину.
Бородатый человек обернулся и увидел тело, подброшенное в воздух.
Раскинутые руки, нога, вывернутая, как у тряпичной куклы. Тело грохнулось на землю и осталось неподвижным.
– Моя собака этого не делала, – раздельно произнес ближайший прогулочный автомат, с надписью «помни о микротанцорах!» Он выгуливал зеленую болонку карманного формата. Болонка рвалась и визжала.
– Значит, это сделал кто-то другой, – сказал бородатый человек, отвернулся и пошел дальше. Тело охотника осталось лежать на узорной плитке. Оружие валялось здесь же. Иссиня-черные тени листьев лежали контрастно и неподвижно, как наклейки из матовой резины. Полуденный жар был густым, как растительное масло и, несмотря на это, в замершем воздухе повисло ожидание дождя.
Мира пришла в себя. Отец был рядом: он сидел на кушетке и придерживал ее голову руками.
– Где мои очки? – спросила она.
– На них наступили.
– Я так и знала. Сволочи.
– Не ругайся.
– Где ты взял лекарство? – спросила девочка.
– Мир не без добрых людей.
– Вранье. Все злые жадные твари. И мы с тобой первые из них.
– Конечно, лапочка. Ты уже можешь встать?
– Могу, но не хочу.
– Кто умрет в этот раз? – спросил отец.
– Да так, знакомая тетя. Змеюка, между прочем.
– Ты всегда так говоришь. Тебе не страшно?
– Мне уже ничего не страшно, – ответила Мира, – если ты намекаешь, что это я их убиваю, то напомню тебе, что от меня это не зависит. Ни капельки не зависит.
– Но умирают всегда те, кого ты не любишь.
– Я не Христос, чтобы любить всех. Я не могу любить тех, кого я терпеть не могу.
– У тебя нет друзей.
– У меня был один друг, которого я ненавидела. Ты помнишь, что с ним стало.
– Я хочу понять, как это происходит и почему происходит, – сказал отец. – но это превыше моего понимания. Ты же мне ничего не рассказываешь. Когда ты открываешь глаза после приступа, ты уже знаешь, кто умрет следующим. Откуда ты это знаешь? Что происходит с тобой там?
– Ты думаешь, что существует какое-то «там»? – спросила Мира.
– Скажи мне.
– Я никогда об этом не расскажу.
– Почему?
– Не знаю. Знаешь, чего я боюсь? Люди поймут, что это происходит вокруг меня. Сначала поймут, потом начнут бояться, потом догадаются.
– Мы переедем в другой город, прежде чем это случится.
– Я стараюсь быть доброй, – сказала Мира, – но я правда ничего не могу с этим поделать. Я даже думаю иногда, что если они меня поймают и ликвидируют, они будут правы. Это будет для них просто самозащита.
– Ты плохо выглядишь, – сказал отец и погладил ее волосы, – закрой глаза и отдохни. Ты моя спящая красавица.
– Бодрая уродина, ты хотел сказать. Я знаю, как я выгляжу. Я выгляжу как тварь с плаката об охоте на клонов.
С утра Анна зашла на выставку молекулярного дизайна, но не нашла для себя ничего нового. Генные дизайнеры и молекулярщики занимались все тем же самым: выращивали очередных нелепых уродов и обявляли свои творения биоабстракционизмом, биосюрреализмом и так далее. На самом деле, как казалось Анне, все это не имело прикладного значения и едва ли имело какое-то отношение к искусству. Молекулярный дизайн начался с работ японцев еще в конце двадцатого века, когда те стали выращивать кубические овощи. В кубическом арбузе или апельсине есть две стороны: во-первых, это уход от природных форм; во-вторых, это удобно для складирования. Молекулярный дизайн последующих лет развивался именно по этим направлениям: свободные художники выдумывали бесполезные, но причудливые формы, а прикладники изобретали то, чему можно найти применение. Но Анна понимала только прикладное искусство.
Впрочем, молекулярный дизайн уже давно перестал быть свободным творчеством одиночек. Первый скандал случился после изобретения прозрачной собаки. Такие собаки оказались очень агрессивны и научились пользоваться своей невидимостью.
Несколько экземпляров загрызли своих хозяев и сбежали в леса. Там они стали размножаться с катастрофической скоростью. Причем их агрессивность ничуть не уменьшалась. Собак удалось истребить только после двух с половиной лет «собачей войны», так это назвали газеты, причем многие люди погибли и очень многие остались калеками. После этого было запрещено разведение любых прозрачных животных, включая даже рыб и медуз. Несколько лет спустя все же произошло нашествие невидимых муравьев, очень кусучих, но эту вспышку удалось погасить без труда.
Ознакомительная версия.
