7
Они подождали, пока солнце не дойдет до зенита, потом саланга достала из своего пояса металлическую пластину размером с ладонь и, поймав луч солнца, зайчиком провела по центру озера. Примерно с минуту ничего не происходило, а потом уровень воды в озере стал падать. Создавалось впечатление, будто кто-то открыл пробку в ванной и вода уходит вниз. Так как вода в озере была совершенно непрозрачной, они не знали, что находится на дне. Когда же вода ушла полностью, перед ними открылся невероятный вид. Дно озера было сделано из того же металла, что и пластина в руках у саланги. Белый, теплый и на ощупь как будто мягкий, он был уже совершенно сухим. Площадь озера была около пятисот квадратных метров и вся она была теперь покрыта этим металлом. Дно было воронкообразным и закручивалось в виде спирали. Что было внизу, разглядеть было нельзя из-за тумана, который стоял метрах в десяти под ними. Надо было спускаться. Они пошли по широкой ленте, скручивающейся вниз. Чем-то эта лента напомнила Сэму винтовую лестницу в Ватикане на Земле. Только здесь не было перил и ширина дороги была около 10 м. Через несколько витков они вошли в туман и взялись за руки, чтобы не потеряться. Сэм протянул руку, дотрагиваясь до стены. Они прошли так еще несколько минут и туман остался над головой. Спираль внизу делала еще несколько поворотов, а потом оканчивалась у двустворчатой двери. Вместо ручек у каждой створки был след левой и правой человеческой руки. Сэм приложили свою правую руку, а саланга левую. Следы засветились, металл под рукой нагрелся. Потом со звуком лопнувшей струны двери разъехались в стороны, причем оказалось, что створки были обманом, а на самом деле дверь открывалась по диагонали слева вверху направо внизу. За дверьми был узкий коридор со светящимися стрелками на стенах. Они пошли по указателям. Множество ответвлений от их пути уходило налево и направо. Иногда они замечали, что боковые проходы за ними смыкались и пропадали из глаз. Если сначала Сэм и пытался запоминать повороты, то через полчаса окончательно сбился. Они начали уставать, в глазах рябило. Хотелось есть и пить. — Долго еще? — спросил Сэм. — Я не знаю. В Текстах написано, что дорога сама приведет нас на место. — Обратно нам уже не вернуться. Ночевать здесь, похоже, тоже нельзя. Когда же этот чертов путь завершится?! Неожиданно за очередным поворотом они вышли из коридора в открытое пространство. Это был зеленый сад с фруктовыми деревьями, фонтанами, ручейками и певчими птицами. Сэм оглянулся. Оказывается, коридор весь умещался в пятидесятиметровый куб и они час с лишним ходили внутри этого куба, который просто гонял их туда-сюда. — Чертовы устройства! Чертов лабиринт! Чертовы тексты! — Хватит чертыхаться. Если бы сюда было просто попасть, от этого места уже давно ничего не осталось бы. Они пошли по саду. Сэм узнал груши, гранатовые и апельсиновые деревья, яблони. Саланга увидела плоды Лиоликумбы. Они срывали их и ели, одновременно утоляя жажду и голод. Это место напоминало затерянный рай. Птицы на ветвях были необычайно красочными. Это были и попугаи, и райские птицы и фазаны. По земле ходили павлины. Вообще, здесь было больше земного, чем лиоликумбского. Наконец, сад кончился и они вышли на открытое место. Впереди стоял дворец времен Аладдина с куполами, упиравшимися в серый свод лестницы, по которой они пришли, метрах в двухстах над ними. Он был сделан из мрамора, отделан золотом и серебром. Любой эмир был бы счастлив иметь такой дворец. — Добро пожаловать в «Тысячу и одну ночь», — с сарказмом сказал Сэм. — Зачем они это построили? — изумилась саланга. — Надо же им было как-то произвести на нас впечатление! — Им это удалось. — Не знаю, не знаю. Меня все это только настораживает. — Может быть, это просто специфика твоей работы? — Какой еще работы? Я историк, исследователь мелонизовой чащи. От которой, кстати, мы сейчас дальше, чем когда либо. — Да-да, сэр Сэмюэль-младший. Историк, занимающийся промышленным шпионажем, это так обычно. — Ладно, раз уж мы попали сюда, пойдем, посмотрим, что нам приготовили внутри. Они прошли во дворец, где внутренняя обстановка совсем не походила на внешнюю помпезность. Привычный глазу строгий стиль биодома с двумя выращенными креслами-лежаками и кубом информации перед каждым. Шар управления был как с левой, так и с правой стороны кресла, что говорило о сложности управления этими кубами — в четыре руки управлялись только современнейшие исследовательские корабли в момент непосредственного общения с планетами. — Ну что, по местам? — сказал Сэм, укладываясь в кресло. Оно сразу же оплыло его антишоковой оболочкой и он очутился в коконе, из которого выглядывало лицо и кисти рук. Саланга села в соседнее кресло. Они положили руки в шары и тут началось… Только теперь Сэм понял, почему в Текстах говорилось о городе под озером, а не о лестнице, саде или дворце. Они с салангой стали единым существом не с пятью и даже не шестью, а двенадцатью чувствами. Но даже этого им не хватало. Они чувствовали себя крошечным муравьем в огромном мегаполисе информации. Сэм понял, почему они с салангой должны были стать любовниками. Только в постели два человека полностью открываются друг перед другом и доверяют друг другу. А в случае, когда для женщины это первый мужчина, ее доверие становится еще более крепким. Если бы они не соединились тогда, сейчас они были бы раздавлены как мелкое насекомое. Знание, которое находилось в этом дворце было невероятным. Оно было всеобъемлющим, тяжелым, как гора, ярким, как огонь и голодным, как зверь. Сначала оно проникло в них, за долю секунды вытянуло всю информацию, которая была в каждом из них и довольно «заурчало». Новая пища ей понравилась. Так как Сэм и саланга были теперь единым целым, они знали друг о друге все. Им это одинаково не нравилось, но скрыть что-то было совершенно невозможным. Это было настолько неприятным, что оба они, и Сэм и саланга, выскочили из города. Кресла отпустили их и они вскочили. — Значит, ты историк?! А как насчет задания, которое ты получил от своего генерала?! — Может быть и ты мне поподробнее расскажешь о том, за чем именно улетел твой брат с этой планетки?!! Да, впрочем, уж куда подробнее! — А ты, ты почему не сказал мне, что у тебя на Земле осталась подруга! Как ты мог соврать мне! — Ничего себе, невинная овечка! Уж теперь-то ты не скроешь, как развлекалась со своим дружком! Они с ненавистью смотрели друг на друга, сжимая кулаки и тяжело дыша. Наконец, разум возобладал над чувствами, и они немного успокоились. — Ладно, чего уж там, — примирительно сказал Сэм. — Оба мы далеко не безгрешны. Нечего собак друг на друга спускать. — Да, извини. Я тоже погорячилась. Но на сегодня с меня хватит. Давай, лучше, пойдем и поищем чего-нибудь поесть. Они прошли в соседнюю комнату, которая оказалась столовой. За ней были две спальни, одна для землянина, одна для саланги и два ванных комнаты. Не говоря ни слова, они разошлись по ванным, где долго смывали с себя неприятные воспоминания. Затем они встретились в столовой. Некоторое время они ели молча, не глядя друг на друга. Наконец, Сэм не утерпел. — Скажи, а ты действительно умеешь делать такие вещи? — Какие? — удивилась саланга. — Ну, как вы с Лижезом занимались? Саланга хитро улыбнулась. — Должна сказать, однако, что целуешься ты лучше него… А ты правда тогда трех подруг за вечер помирил? — Было дело, — рассмеялся Сэм. — А помнишь, какое лицо было у твоего отца, когда ты ему принесла разорванный пояс?!! — Да, он хотел выпороть меня! А мама сказала, что это очень непедагогично! А как ты боялся прыгнуть с моста с веревкой на ногах! — Это было что-то! Ты даже представить себе не можешь… — Уже могу. Они с удивлением посмотрели друг на друга. Если в первый момент их знания друг о друге всплыло все неприятное для них, то теперь они поняли, что этого не так уж и много. Гораздо больше было веселых, интересных, хороших моментов, которыми просто так не поделишься даже с близким тебе человеком. Есть вещи, которые не передать словами. Теперь же они знали друг друга, как самое себя. Неудивительно, поэтому, что этот ужин завершился для них в постели, где они по-новому чувствовали ощущения друг друга и свои. Наутро после завтрака они снова решили сесть в кресла. В этот раз никаких неприятных ощущений не было и сразу же они объединились в Существо. Тяжесть Знания оно воспринимало как сверхплотную атмосферу, а само Знание, как пищу, которую Существо жадно поглощало. Однако за самым сильным голодом наступает чувство насыщения, и Существо, наконец, поняло, что больше воспринять оно не в состоянии. Сэм и саланга сняли руки с шаров и обессилено лежали в креслах. То, что им предстояло сделать, было слишком тяжелым заданием.
