— Мой аппарат лежит недалеко отсюда. Вы можете его осмотреть… Вы убедитесь в своей ошибке…
— Мы никогда не будем пускаться в такие авантюры, как прогулки по шатанге, — сухо отрезал Высокочтимый. — Никто из нас не согласится выйти в шатангу.
Чувствуя, что его опять охватывают гнев и безнадежность, Давид тряхнул головой.
— В таком случае, вам не остается ничего другого, как поверить мне на слово… Или убейте меня. Я сыт этим по горло… по горло…
И вновь Высокочтимый стукнул кулаком по столу.
— Уведите его! — взревел он. — Вон отсюда!
Он дал знак охранникам, и сильные, ловкие руки потащили Давида к выходу. После этого Альб Высокочтимый отпустил остальных судей, которые торопливо покинули зал, больше не смея задать ему ни единого вопроса.
Оставшись в одиночестве, глава общины тяжело опустился в кресло. По его лицу скользнула тень, его густые брови нахмурились. Дрожащей рукой он поднял бумажный комок, разгладил его и долго сидел без движения, уставившись в рисунок Давида Маршала.
Келья представляла собой комнату размером четыре метра на четыре, с низким потолком, в центре которого было проделано круглое вентиляционное отверстие. Примитивная мебель, без всяких претензий на эстетику, исчерпывалась набором только самых необходимых предметов: комод, два стула, стол и кровать. Стеклянный плафон под потолком — видимо, серийного изготовления, — излучал все тот же мягкий рассеянный свет.
Давид снова стал обдумывать то, что занимало его с первых минут после встречи с обитателями подземелья: у них было «сумеречное» зрение, их глаза, несомненно, лучше видели в полутьме, чем при естественном свете. Не было ли это результатом длительного привыкания? Как бы там ни было, Давид не мог не заметить странной белизны их кожного покрова, волос, совершенно лишенных пигментной окраски, и красных глаз — верного признака альбинизма. Неразвитость их зрительных органов была вызвана, конечно, условиями жизни в подземелье. Этим существам лишь изредка доводилось подниматься на поверхность (к тому же, по всей вероятности, по ночам, поскольку яркий дневной свет их ослеплял), — все это в конечном счете не могло не отразиться на их общей культуре.
Они не имели ни малейшего представления об астрономии и космогонии. Причину этого угадать было нетрудно.
Подобно Венере, Опс был окружен слишком плотным слоем облаков, чтобы сквозь них мог пробиться свет других миров — неоспоримое свидетельство бесконечности вселенной. Даже солнечный диск был едва различим сквозь толщу хлопьевидных испарений, окрашенных в желтоватый цвет и словно вуаль закрывающих от жителей планеты другие миры.
Можно ли после этого винить здешних людей за полное неведение о «Большой Вселенной»? Эта мысль не утешила Давида, напротив, она повергла его в полное отчаяние. Ему во что бы ни стало нужно было придумать способ переубедить этих людей и доказать свою правоту. Если он не сумеет сделать этого, у него не будет ни единого шанса остаться в живых.
Он сидел и мучительно думал, когда открылась дверь и в комнату вошла молодая женщина. Застигнутый врасплох и растерявшийся, Давид, однако, медленно оглядел ее с ног до головы. Она была худенькая; короткая туника удачно подчеркивала ее стройную фигурку, а брюки из легкой ткани плотно облегали длинные ноги. Совершенно белые волосы делали ее лицо взрослым несмотря на то, что оно еще сохраняло детские черты.
Давид дал ей на вид лет двадцать, не больше. Еще не успокоившись после разговора с Альбом Высокочтимым, он встретил ее словами, полными ледяной иронии:
— Роль палачей в вашем мире исполняют женщины? В таком случае, я хотел бы надеяться, что вы не дебютантка.
Юное создание разразилось веселым смехом, блеснув при этом мелкими, похожими на чистый жемчуг зубами.
— Успокойтесь, я совсем не собираюсь покушаться на вашу жизнь. К тому же отец вас уже помиловал.
Давид широко открыл глаза.
— А!.. значит, вы дочь Высокочтимого?
— Меня зовут Забела.
— Очень приятно. Чему же я обязан этим неожиданным подарком, Забела?
— Прежде всего, вы не человек шатанги. Вы образованы и умны.
— Спасибо.
— Кроме того, вы не принадлежите и к нашей расе. Ваши белобрысые волосы вначале сбили нас с толку, но ваша загорелая кожа и цвет ваших глаз не такие как у нас, а ваша одежда…
Жестом Давид прервал ее на полуслове.
— Значит, вы признаете, что я принадлежу к другому миру?!
— Не надо упрямствовать. Утверждая это, вы вступаете в противоречие с учением моего отца.
— А!.. выходит так, что, поскольку ваш высокочтимый отец имеет собственную концепцию строения вселенной, то все, что ей противоречит, объявляется ересью! Но за кого он себя принимает?
— Прошу вас, не надо смеяться над этим.
— Но я ни над чем и ни над кем не смеюсь. Галилей тоже не имел намерения посмеяться над кем-либо, когда утверждал, что Земля вращается.
— Галилей?
Давид слегка пожал плечами.
— Это не имеет значения. Единственное, о чем я прошу, — постарайтесь меня понять.
Девушка слегка нахмурилась.
— Как вы хотите заставить нас поверить в то, что в небе существуют другие миры, населенные людьми, если мы знаем, что внешнее пространство — это область, целиком захваченная машунгой?
— Машунгой? Что вы называете машунгой?
Забела показала на светящийся стеклянный куб.
— Это.
— Не понимаю.
— Всю необходимую нам энергию мы получаем из машунги.
— Вы хотите сказать — свет, движущую силу, отопление?.. Хорошо, согласен, в том, что вы говорите, есть доля правды. Но это не исключает возможности существования других планет, подобных вашей, причем некоторые из них населены.
— Ну что вы все заладили свое? Вас помиловали, что вам еще нужно?
— Да, я понял. Вы, как страус, предпочитаете прятать голову в песок, правда?
— Не понимаю, на что вы намекаете.
Давид успокоился.
— Ну ладно, — сказал он. — А что же собираются делать со мной?
— Вы будете высланы за пределы нашего сектора. Вам придется вернуться на поверхность.
— Вы заставляете меня вернуться в шатангу?
— По двум причинам…
Давид вновь прервал ее и прошептал:
— Во-первых, потому что в глазах вашего отца — я нарушитель спокойствия, стремящийся опровергнуть основные положения его теории устройства вселенной… Это я знаю. А что — во-вторых?
Забела не поняла его иронии. В ответ она лишь слегка покачала красивой кукольной головкой.
— Наше демографическое равновесие. Более того, мы не можем позволить себе принимать в свое сообщество бесполезных едоков.
