Ознакомительная версия.
Потом мы сели ужинать. У меня на ужин были сухарики с пивом перед телеком. А у меня на ужин был стакан кефира и хлеб с маслом.
– Где работаешь? – спросил я себя.
– В ЦУПе, – сказал я.
– Это что за суп такой?
– Не суп, а ЦУП. Центр управления полётами.
– Круто, – сказал я.
– А ты где? – спросил я себя.
– А-а, телефоны продаю.
– Тоже ничего.
В полночь очертания квартиры смазались, наши миры стали расходиться, чтобы встретиться в следующий раз через пять лет.
Вспомнил, что не спросил, какая у них валюта.
2013 г.
Когда это всё началось, я крестился. На всякий случай. И, как оказалось, не прогадал.
В чулане, в дальнем углу, у меня хранился партбилет. На всякий случай. А то мало ли что.
В нижнем ящике комода у меня хранилась нарукавная повязка со свастикой. А то вдруг вернутся в наш городок…
Ещё дальше в том же чулане я припрятал выданные мне когда-то царские грамоты. А то всё может быть.
Там же у меня лежал французский флаг и солдатская форма наполеоновских войн. На всякий случай.
На антресолях я хранил накладную бороду. На тот случай, если отменят указ царя Петра.
Там же я хранил польское платье, на тот случай, если вернётся Лжедмитрий со своими поляками.
А то всякое бывает. Кто сказал, власть меняется… сегодня поменялась, а завтра…
Всё предусмотрел.
Всё, да не всё.
Поплатился за то, что не догадался убрать из гостиной скелет динозавра. Долго потом с пеной у рта доказывал, что скелет гипсовый. Долго не верили, просто не понимали, что такое – гипсовый.
2013 г.
Ползём по земле вслед за человеком, ползём по песку, по холмам, по склонам, по камням, по шоссе.
Ползём, сколько себя помним. Куда идёт человек, туда же и мы за ним, и так испокон веку.
Мы тени.
Сейчас нас двое. Две тени, тянемся за человеком, спешим за ним, не отстаём, замираем, когда он замирает, торопимся, когда он ускоряет шаг. Длинная тень и короткая тень. Тень от голубой звезды и тень от красной звезды.
Мы тени.
У короткой тени ум короток, ничего-то короткая тень не знает, вся-то она погрязла в мелких делах. У долгой тени и ум долог, всё знает, всё думает, смотрит в небо, где пылают два солнца, красное и синее.
Идёт человек.
И мы, тени, за ним спешим. Короткая тень всё длиннее, длиннее становится, а длинная всё укорачивается. Вот встретились тени, поговорили по душам – как равный с равным – и дальше пошли, одна всё короче, другая всё длиннее.
А там и третья тень проклюнулась. Ну, как третье солнце над горизонтом встало, так третья тень и проклюнулась. Дли-и-нная-дли-и-инная тень, блее-её-клая-бле-ё-ёклая. Думает себе что-то тень, много-много чего думает, много мыслей у долгой тени. Только незаметные они, невидимые, как она сама.
А третье солнце, жёлтое солнце, всё выше, выше поднимается. И тень всё короче, короче, всё ярче, ярче. Всё короче мысли у тени. Всё громче думает тень, а что думать-то, мыслишек-то не осталось…
То-то и обидно, что длиннее всего тень бывает перед смертью. Когда солнце за холмы закатывается. А там уже что длинным быть, всё уже, смерть приходит.
Другие две тени с умершей тенью прощаются, да ненадолго, знают, вернётся. Когда-нибудь.
Иногда две тени остаются.
Иногда одна.
Иногда ни одной.
Это когда все три звезды за холмы закатятся.
Тогда тени исчезнут.
А когда единственная луна за холмы зайдёт, тогда исчезнет и человек.
2013 г.
Мы спешили с севера на юг и с юга на север, с востока на запад и с запада на восток.
Били копыта в снег, снежинки падали на взмыленные крупы, мы подгоняли друг друга окриками, боялись отстать.
Иногда вождь отдавал приказ – и мы сворачивали в другую сторону, били копытами в снег, и снежинки падали на взмыленные тела.
Мы искали города.
Смотрели в бинокли, в подзорные трубы, дожидались, пока стихнет метель, выискивали далеко-далеко на горизонте хотя бы шпиль, хоть одинокий огонёк, возвещающий, что где-то там, там – город.
Но города не было.
По вечерам у костров рассказывали друг другу про города. Как там стоят каменные дома, и в них горит яркий свет, как в городах никогда не бывает зимы, и вместо снега земля укрыта мягкой травой. Еда там растёт прямо в супермаркетах, её не надо добывать из-под снега. А на больших экранах на площадях можно увидеть дивные миры.
Одно плохо: города всё время бегают с места на место. И их очень трудно поймать.
Вот мы и ловили города. всю жизнь. Искали города, бродили с запада на восток, с востока на запад, с юга на север, с севера на юг. Над могилами умерших ставили флюгер – как символ города. до хрипоты судили и рядили, как же найти город.
Так проходили века и века.
А потом я сделал гениальное открытие. Главное, я не хотел делать открытие, получилось само собой.
Я поделился с остальными. Остальные выслушали меня оторопело, сначала не поверили. Но я доказал им, что был прав.
Я сказал им, что города не могут ходить и бегать. Просто потому, что… у них нет ног.
Мне сначала не поверили, посмеялись. Молодой ещё, вот и придумывает всякое. Но потом глянули-таки карты древних городов, которые носили с собой, как святыню, убедились: у городов и правда нет ног.
И крыльев.
Я чувствовал себя величайшим из гениев, когда говорил своим соплеменникам: а поскольку у городов нет ни ног, ни крыльев, они не могут никуда убегать от нас.
А это значит, что никаких городов не существует. И незачем нам гоняться через пустоши.
Меня выслушали.
Удивились.
И приговорили к смерти.
Казнь назначили на рассвете, приковали меня к столбу, чтобы не сбежал.
Скребут копыта снег.
Падают снежинки на взмыленные крупы.
Шепчутся странники: о городах, о городах, а о чём ещё, как не о городах..
Ночью ко мне пришёл вождь. И сказал мне, что я идиот.
Я и сам понимал, что я идиот.
А вождь объяснил. И я с ним согласился.
Потом вождь отвязал меня и выпустил, скачи, парень, скажу, что ты сбежал… может, найдёшь себе другое племя. Или сам как-нибудь перекантуешься.
Я ускакал от них, полная луна ловила на серебристом снегу мою тень, тень кентавра.
Может, прибьюсь к другому племени.
Может, сам проживу.
Может… найду город.
Можно найти город.
Только если верить, что города бегают с места на место.
2013 г.
Мне приснился город. Большой город. Красивый город. Город, уходящий под облака. Город, сам запутавшийся в своих магистралях. Город, в котором ночью от огней было светло, как днём. Город, манящий своими витринами и вывесками. Город, дымящий фабриками.
Ознакомительная версия.
