Оказывается, сосед по каюте (или купе? неизвестно как правильно) все-таки не против общения. Вначале он принимал какую-нибудь позу перед телевизором и надолго замирал в ней, ни дать ни взять аксалотль в аквариуме. Но когда первая видеолента закончилась, он повернулся к Морозову: - На Луну по делам летите? Как будто кто-то летает на Луну в очередной отпуск. Морозов кивнул. - Я тоже, - доверительно сообщил сосед. - Моя фамилия Чугуев, Александр Павлович. Специалист по электростатическому обогащению руд, понимаете. А вы? - А я конструктор горнодобывающих и дорожных машин... - Постойте, постойте! А автоматическая шахтная лабораторная установка АШЛУ-5 не ваша? - Моя. - Тогда я знаю вашу фамилию! Вы - Холодков... нет, Северов... - Морозов, Борис Алексеевич. - Точно. Морозов! Шикарные машины делаете, Борис Алексеевич. Года два этак назад я эту машину наблюдал в работе и даже, понимаете, поуправлял ею немного. В дальнейшем выяснилось, что Александр Павлович - доктор наук, в прошлом геолог, но профиль работы поменял и теперь специализируется на обогащении руд в условиях дефицита воды. Разработанный им метод оказался пока что единственно возможным на безводной и безвоздушной Луне. В быстрой речи Александра Павловича большое место занимало мусорное словечко "понимаете"; впрочем, когда он волновался или просто начинал говорить быстрее, словечко сокращалось до "паите". - Зачем летите? - спросил он, с откровенным любопытством рассматривая Морозова. - Полевые испытания моих машин в условиях... и т. д.! Так, небольшие неприятности, требующие устранения. Они там уже с полгода как работают! - А я, понимаете, для повышения эффективности процесса и для налаживания транспортировки на Землю партий грузов редкоземельных металлов! - Ничего себе! Как же это будет делаться? - Ну, если точно, то я и сам не очень знаю, паите! Известно, что главное оторвать груз от лунного притяжения, дальнейшее следование - под воздействием притяжения Земли, а потом на орбите Земли, паите, люди со специального поста монтируют на грузе управляемую радиоволнами тормозную установку! - Целый пост на орбите для этого держать!-изумился Морозов. - Во-первых, не только для этого. А во-вторых, понимаете, если не таскать на Луну и не поднимать с нее тормозные установки, то образуется огромная экономия топлива. - Остроумно! - Да. А кроме того, я должен принять участие в поисках воды. Вроде бы, понимаете, она там есть, линзами! Найти бы хоть для замкнутого цикла на двадцать-тридцать тысяч человек. - А что, там сейчас разве людей нет? - поразился Морозов. - Есть. Пятьдесят три человека. Через полчаса попутчики совершенно освоились. Иногда они даже переходили на "ты". - Забавно, - задумчиво говорил Александр Павлович, потихоньку массируя себе подбородок. Руки у него были в непрерывном движении: что-то перебирали, осторожно ощупывали предметы, как бы исследуя их, или гладили лицо, волосы, рукава куртки. - Ты говоришь о своих машинах как о живых существах, паите, поломки - травмы, неправильное функционирование болезни. Не ты один такой. Я часто слышал выражение "машина жрет много бензина" так и кажется - автомобили взахлеб, с чавканьем едят, пьют мазут, бензин и даже электроэнергию, - он улыбнулся. - Люди исстари очеловечивали силы природы. В этом и заключалась суть магии. Но ведь и вы, Александр Павлович, если покопаться, относитесь к Земле как к живому организму,- сказал Морозов. - Тоже очеловечиваете, а кому бы, как не вам, положено было бы относиться к ней как к неживому организму! - Ага. Все-таки организму!-оживился Чугуев. - И вы туда же, паите! - Это правда, - тихо сказал Борис Алексеевич. - А как иначе? Не поспишь из-за нее, заразы, не поешь вовремя, переругаешься с сотрудниками, облаешь межведомственную комиссию, которая удивляется, почему наша машина не поет и ногой при этом не притоптывает. И уж после этого на полигоне шепчешь: "Ну, пошла, милая, хорошая, пошла. Покажи им, сволочам, что мы умеем делать. Вот так. От валуна вправо, валун нам ни к чему". И она вроде бы тебя слушает. Твое порождение. Твое дитя. А обернешься, все, до последнего сачка-чертежника, которому бы только отгул в самое тяжелое для работы время получить, глаз с нее не сводят, вместе с ней по полигону ползут, а сачок даже перед ее препятствиями ножонкой правой дергает, как будто лезть собирается. - А что вы думаете? Мы как роженицы, паите! Не в физических муках, а в умственных рождаем детей своих! - А ведь действительно детей! - медленно сказал Морозов.- Я помню, как были на первых порах огорчены создатели ЭВМ, что их машины не могут обыграть квалифицированного шахматиста. Просто обижены и огорчены! Когда же это очеловечивание началось? - Я думаю, -озорно улыбнулся Александр Павлович,- первое, так сказать, примитивное проявление чувств человека к машине мы наблюдали, когда жаждущий инвалид в ярости пинал ногой или бил кулаком по автоматическому сатуратору с газированной водой, проглотившему монету и не налившему, паите, в стакан воды. Лупил он его с досады, которая все-таки тоже была чувством. Честно говоря, людей длительное время машины раздражали и пугали; пожалуй, до тех пор, пока не появились компьютеры... Я смотрю, вы глазами часто хлопаете. Кресла здесь удобнейшие, паите. Давайте, минуток сто двадцать соснем! И я с вами за компанию! Спал Морозов плохо. Во сне он видел ожившие машины, которые в разное время он сам проектировал и строил. Машины во сне вышли из повиновения у людей и дрались между собой рабочими элементами. Стоял лязг и грохот. Потом появился маленький Санька, расчетных лет двенадцати, поднял руку, и наступила тишина. От этой тишины он и проснулся. Двигаться не хотелось. Он вспомнил давешний разговор. А ведь действительно, с древнейших времен и всю свою долгую историю, нет, всю долгую историю своего сознания человек пытался связать материю с духом. Эта мысль его окончательно разбудила, он повернул голову к соседу. Александр Павлович не спал. - Ага, проснулись! - сказал он. - Сладко вы спали, даже похрапывали. А я, вот, так и не заснул. Все думал! Мне кажется, паите, что всю долгую историю человеческой мысли люди пытаются связать материю с сознанием, сказал Чугуев, и Морозов поразился совпадению их мыслей. - Сначала, во времени первобытного человека явления природы материализовали, паите, в виде богов и божков, гениев и чертей; в начале двенадцатого века - спириты материализовали духов, а в наше время одухотворяются машины, приписывается сознание компьютерам и злая воля электрическим схемам! Мало того, паите, продолжал он, - конструкторы придают машинам зверообразный и даже человекообразный вид; самолетам и вертолетам, например, вид странных и страшных хищных птиц. Морозов автоматически кивнул, он и сам был в этом грешен. - А гидротурбинам на электростанциях дают человеческие имена, - спокойно сказал он. - Как и ураганам. Все эти бесконечные Лиззи, Бетси, Элен... - Ну, что касается летательных аппаратов или, скажем, плавающих - то это, паите, благодаря бионике, - сказал Александр Павлович. - Считается, что обводы или контуры рыб и птиц наилучшие для их конструкций. Правда, это не основание для возвращения к примитивной магии каменного века. Не повод для того, чтобы делать им два фонаря, имитирующих два глаза, и так далее! - он энергично потер себе шею. - Но вполне основание для тебя, Борис Алексеевич,- он повернулся к Морозову, - обращаться к машине как к живому существу! "Если бы ты только знал..." - подумал Борис Алексеевич, выходя из каюты (или все же из купе). Разговор перестал интересовать его.
