Однако Рута напрочь забыла о солнце, а оно, по-видимому, оскорбленное ее забывчивостью, тут же принялось напоминать о себе. И напоминания оказались такими жаркими, что, когда Рута добралась до камня, грудь ее вздымалась бурно и неудержимо, а мокрой от пота была даже задница. Пришлось остановиться и передохнуть. Холм теперь закрывал солнце, но это было ненадолго. Скоро оно покажется из-за склона и снова начнет жесткий разговор с пришелицей. Пока же было хорошо, прохладно. И даже от болота здесь почему-то не пахло.
Отдышавшись, Рута снова достала карту, определила новый ориентир. Отсюда надо было идти параллельно железнодорожной насыпи, оставляя чуть в стороне темно-серое пятно, которое теперь уже превратилось в груду тряпья. Похоже на те кучки, что за вагонеткой, только побольше да цвета другого. Ей вдруг пришло в голову, что именно те, кто оставил кучки на насыпи, и превратились в груды серого тряпья. Просто Зона таким образом покарала их за неуважение к ней. Может, поскольку она, Рута, неуважительности себе не позволила, Зона разрешит ей здесь пройти? Может, она простила и Рэдрика?..
Она спрятала карту, напялила рюкзак и двинулась дальше. Как ни странно, тут карта врала. Барабаш обозначил здесь все то же болото, но болотом и не пахло. Болотные кочки, правда, были на своем месте, но окружала их вовсе не ржавая вода, а жухлая трава. Похоже, Барабаш забыл, как выглядит это место... Впрочем, нет, лысый безногий старик никогда и ничего не забывал, просто, видимо, болото тут изменилось, высохло по какой-то причине. Может, из-за груды серого тряпья, ждущей Руту впереди...
Солнце снова палило вовсю, стремилось превратить ее в свежеприготовленный антрекот - только что с пылу с жару. Разве лишь неведомый повар позабыл отбить мясо для антрекота...
- Ну нет, - пробормотала Рута вслух. - Подавитесь вы таким антрекотом! - И фыркнула.
Ничего не произошло. Никто не возмутился несговорчивостью этого куска мяса. Правда, огонь в плите не убавили, но жару-то вполне можно вытерпеть.
Вскоре Рута оставила позади и груду серого тряпья. Рядом с останками неведомого сталкера валялась длинная ржавая железная палка. Зачем она ему понадобилась? В качестве посоха, что ли? Наверное, хорошая штука - железный посох при ходьбе по болоту. Главное, очень удобная... Комаров отгонять можно.
Рута снова фыркнула. И поняла, что на этот раз Зона ей насмешки не простила. Солнечный жар вдруг загустел, отвердел и тысячетонным грузом навалился на нее со всех сторон.
Ну вот, началось, подумала Рута. И бросилась ничком на сухую траву. Барабаш советовал ей при любых неожиданностях бросаться на землю и ни в коем случае не шевелиться. Иначе смерть...
Броситься-то было легко. А вот попробовал бы старый безногий хрыч не шевелиться, когда так припекает!.. И Рута шевельнулась прикусила губу. А потом снова замерла. Уж если мужики здесь умудрились вытерпеть, то и она вытерпит. Ей ли, женщине, бояться боли... Вот когда она рожала Мартышку, это было настоящее мучение. Хоть и не чета той боли, которая обрушилась на нее, когда Мясник показал ей, кого она родила. Как тогда завизжала акушерка! И всякий раз визжала, сука, когда надо было везти ребенка к матери, кормить. Орала, что этого ублюдка она и под страхом смерти в руки не возьмет. Спасибо Мяснику, он и привозил, осторожно подавал Руте крохотное, заросшее золотистой шерстью существо. И смотрел, как оно вцепляется в коричневый материн сосок коричневогубым же, кривящимся ротиком. У Мясника был, конечно, свой интерес, наука его поганая, но все равно, спасибо ему!.. Нет, суки, все вы... И ненавидящие невинного ребенка акушерки, и боящиеся заразиться от него роженицы, и забывшие клятву Гиппократа педиатры, и не желающие лишних забот воспитательницы в детском саду, и соседки по старому дому... Назло вам всем я вытерплю, не такое от вас терпела!
И жар тут же отпустил ее, и солнце оказалось совсем не таким злым, каким было секунду назад, и прилетел к Руте легкий ветерок, шурша пересохшей травой. Словно Зона признала за ней право на существование здесь, в этом месте, на входе в лощину между двумя холмами, откуда не так уж далеко оставалось и до карьера.
Рута перевела дух. Поднялась на четвереньки, отерла, измазавшись помадой, едкий пот. Что ж, огонь она прошла. Покурить бы теперь, да нужно проходить воду. А вода эта еще та вода! Как сказал безногий... "Запашок там будет, девочка моя, так ты не того... не дрейфь". Ладно, в воду так в воду... Назовем ее этим словом. Может, меньше вонять будет.
Рута выпрямилась и с вызовом посмотрела на открывшуюся перед нею лощину. Странно, это была совсем не та лощина. То есть та, конечно... Но жижи, о которой говорил Барабаш, на дне ее и в помине не было. Вон и камень, мимо которого можно пробраться, только нырнув с головой, торчит, но вокруг совершенно сухо. И вовсе не пахнет ничем.
Рута пожала плечами. Что ж, тем лучше, проползти по сухому проще, чем тащиться по пояс в вонючей грязи. И она вошла в лощину, зорко поглядывая по сторонам.
Некоторое время было тихо, потом послышалось странное негромкое жужжание. Рута знала, куда надо смотреть, и огоньки эти, в тени правого холма, заметила сразу. Словно маленькие бледненькие лиловые цветочки вытянулись вдруг из земли, нежно затрепетали на ветерке, прося от неба спасительного дождя. Наверное, небо сжалилось, потому что цветочки начали стремительно расти, набухать, превращаться в крупные бутоны...
Тут Рута присела. И сразу же воздух над ее головой прорезала молния. Барабаш рассказывал, как он чуть не ослеп и не оглох, когда оказался здесь в первый раз. Потом-то научился зажмуривался и открывал рот. Рута ни зажмуриться, ни открыть рот не успела. И с удивлением обнаружила, что молния совсем не так страшна, как рассказывал Барабаш. Она была едва заметна на фоне неба. И прошла, похоже, довольно высоко. Впрочем, волосы все равно встали дыбом, и кожу на лице начало покалывать. Странное это оказалось покалывание. Как будто в косметическом салоне ей наложили на лицо освежающую маску...
Рута пошла в косметический салон на Седьмой улице незадолго перед возвращением Рэдрика из тюрьмы. Пошла-то зря - ее попросту отказались обслуживать. Молва есть молва - даже деньги не помогли. Зато потом, когда там побывал Рэдрик, обслуживали по первому разряду. Хоть и воротили физиономии в сторону. Деньги, впрочем, брали, не брезговали.
Над головой с легким треском прошла вторая молния, еще более слабая, чем первая. Волосы снова встали дыбом. А потом от них пошли по голове какие-то токи, чуть заметные, этакие легонькие шершавчики. Воздух вокруг посвежел, словно после грозы. Рута вздохнула полной грудью и почувствовала, как наливаются силой ее уставшие мышцы.
