Она о своем спокойствии думала, а я-то решил… У нее тоже произошло наложение реальностей, и она, конечно, ничего не поняла. Слишком много склеек за одни сутки. Может, так и должно быть после того, что сделал Игорь?
– Ну, – сказал я, – ты-то здесь совсем ни при чем. Не надо нервничать. Давай завтра встретимся, и я тебе кое-что объясню.
– В час в «Апропо», как сегодня, – быстро произнесла Инга и, не попрощавшись, отключила связь. Будто звонила для того только, чтобы назначить свидание.
– Это Киреева? – спросил Учитель, когда я положил телефон на стол перед собой, чтобы видеть дисплей на тот случай, если опять раздастся звонок.
– Да, – сказал я. – Вы слышали? У вас же такой слух…
– Кое-что, – хмурясь, сказал следователь. – Она имела разговор с…
Я кивнул:
– Только, похоже, не здесь. И вдруг вспомнила. Вам наверняка такое знакомо: вспоминается нечто, чего, как вы точно знаете, в действительности не происходило. Яркое воспоминание…
– Дежа-вю.
– Приблизительно. Дежа-вю – это когда обстановка кажется знакомой или местность… Дом… А если какое-то событие, происшествие, разговор…
– О чем разговор? – нетерпеливо спросил Учитель. – Это имеет отношение к делу?
Я покосился в сторону Иры, и следователь понял смысл моего взгляда.
– Ирина, – сказал он и дотронулся до ее локтя. Ира вздрогнула. – Извините, я бы хотел… Если не трудно, еще раз удостоверения личности – ваше и вашей свекрови. Принесите, пожалуйста.
Ира поднялась и пошла в свою… ее и Алика… комнату. Ей и в голову не пришло спросить, зачем следователю удостоверения, которые он уже сто раз видел и с которых наверняка сделал несколько копий.
– Ну? – спросил Учитель, когда Ира вышла. – Повторите, пожалуйста, слово в слово. Я расслышал только половину и не хочу ошибиться…
Я повторил наш с Ингой странный разговор, добавив в конце:
– Конечно, это была память о том, что произошло в другой ветви. Но это не может служить уликой или свидетельским показанием, верно?
– Нет, – покачал головой следователь. – Естественно, нет.
– А если, – сказал я, – о чем-то вдруг вспомнят Шауль Бардана, Миша Бреннер и…
Я чуть было не назвал Олега Караганова, но вовремя вспомнил, что это имя в наших разговорах не упоминалось, и незачем обращать внимание Учителя на человека, который даже в другой ветви скорее всего не имел к смерти Алика никакого отношения.
Учитель понял, видимо, что я не закончил начатую фразу, но не стал допытываться.
– Ну, вспомнят, – сказал он. – И что мне с этим делать? Что они, собственно, могут вспомнить? Мы вроде оба знаем уже, кто…
Он замолчал – вошла Ира.
– Спасибо, – пробормотал Учитель и принялся срисовывать себе в блокнот из удостоверений сведения, которые еще утром знал наизусть.
– Спасибо, – еще раз сказал он, возвратив Ире документы. – Пожалуй, я пойду. Постарайтесь выспаться, хорошо? Завтра…
Учитель не закончил фразу, тяжело поднялся, посмотрел на часы – половина двенадцатого, не такое в принципе позднее время, можно еще посидеть, помучить подозреваемых, но то ли не было у него такого настроения, то ли следователь уже все для себя решил – он протянул мне руку, которую я пожал без особого желания, а Ире кивнул и пошел к двери.
– Вы… – спросила Ира, глядя ему в спину. – Вы узнали, кто это сделал?
Учитель остановился. Он не оборачивался, мы видели его спину, он молчал, Ира ждала, а я думал о том, что именно такое мгновение и называется моментом истины. Мы могли с ним еще много часов ходить вокруг да около, убеждая друг друга, находя и отбрасывая аргументы, а Ира задала прямой вопрос, потому что ей надо было знать, как жить дальше, и сейчас следователь скажет слово и тем самым для себя тоже решит, как ему дальше жить.
– Я знаю, кто этого не сделал, – сказал Учитель и медленно обернулся. Взгляд у него был усталым, но спокойным. – Учитывая странную болезнь, которой страдал ваш муж… Я еще должен обсудить это с судебно-медицинским экспертом и со специалистами по внутренним болезням… – Учитель говорил медленно, раздумчиво, не только для Иры предназначались его слова, но и для меня – для меня, похоже, в первую очередь. Учти, мол, я принял решение, а ты уж, как знаешь… – Видимо, имел место случай возникновения так называемых стигматов…
Однако! Я мысленно восхитился его фантазии. Конечно. Стигматы. Раны, возникающие на теле благодаря психическому воздействию сознания на организм. Я, правда, не знал ни одного случая, когда стигматы доводили человека до реальной физической смерти. Страдания – да, мучительные страдания, но… Алик действительно был человеком именно такого психического склада. И вчера он был не в себе, точно. Но…
Собственно, какую еще разумную и относительно непротиворечивую версию мог представить господин Учитель своему начальству? Правда, нужно еще убедить в этой – тоже очень фантастической – версии судмедэкспертов и врачей, лечивших Алика.
– Стигматы, – сказала Ира. – Это когда… Вы имеете в виду, что и раньше тоже…
– Конечно, – твердо сказал Учитель. – Стигматы бывают внешние, но случаются и внутренние. Психика человека – очень сложная штука.
– Да, – пробормотала Ира.
– Согласитесь, – продолжал Учитель, – это все объясняет. Не только то, что произошло на ваших глазах, но и то, что происходило с вашим мужем в течение многих лет. Думаю, медики со мной согласятся.
Он посмотрел мне в глаза – во взгляде его не было и признаков сомнения. Он действительно решил, как будет действовать и какой представит отчет. Что ж…
Похоже, следователь хотел пожелать нам обоим спокойной ночи, но не стал этого делать. Несколько секунд спустя захлопнулась входная дверь.
– Я тоже пойду, – сказал я.
– Иди, Мотя, – кивнула Ира. – Анна Наумовна… может, и не спит, но у нее тихо. Игорь в школу не пойдет. А я попробую заснуть, не держусь на ногах…
– Спокойной ночи, Ира, – сказал я, – то есть я имею в виду…
– Спокойной ночи, Матвей, – сказала Ира. – Чего уж теперь…
Не знаю, что она имела в виду.
В кармане завибрировал мобильник. На этот раз точно Галка.
– Ты еще у…
– Уже выхожу. Буду дома минут через двадцать.
– Как там?
– Более или менее. Света спит?
– Да. Я тебя жду.
– Передай Галке, что я ей очень благодарна, – сказала Ира.
– Обязательно. Она придет утром, поможет. А я поеду в Абу-Кабир.
Ира промолчала, и я ушел.
* * *
На улице было душно, я сел за руль, но не стал заводить двигатель, хотелось посидеть немного, собраться с мыслями. Улица была пуста, но в окнах горел свет, откуда-то доносились звуки восточной музыки, кто-то громко разговаривал, и где-то лаяла собака. Нормальный весенний вечер.
