— Будьте любезны, который час?
— Десять минут одиннадцатого, — ответил полицейский.
— Благодарю вас, — сказал Тэтчер.
Затем, поняв, с кем разговаривает, он насторожился и пошел прочь. «Пройдет, по крайней мере, двенадцать часов, прежде чем что-либо обнаружится, — думал он, бесцельно бродя по улицам. Усталость навалилась на него. — Я должен поспать. Завтра я поплыву». Он посмотрел вокруг. Взгляд мутных, бессмысленных глаз не выражал ничего, кроме усталости. Он заметил белое здание с освещенной вывеской «Частный отель». Он пошел по направлению к ней. Страх начал охватывать его, а потом медленно, постепенно спал. Черт побери, он слишком измучен и даже не в состоянии о чем-либо думать…
Тэтчер вошел в холл.
— У вас есть свободные номера?
— Вам одноместный, сэр?
— Да.
— Надолго, сэр?
— Э-э-э… На неделю.
— Вам нужен номер со столом и…
— Да.
— У нас как раз есть такой, сэр, на верхнем этаже, с видом на фасад, за три гинеи.
— Очень хорошо.
— Хотите посмотреть, сэр?
— Да. — Вверх по ступенькам, выше, выше, выше… один поворот, второй поворот лестницы, покрытой зеленым ковром, сверкающей начищенными медными прутьями — бесконечная длинная лестница… мимо множества белых дверей… минуя лестничные площадки.
— Сюда, пожалуйста, сэр.
Тэтчер услышал щелчок замка, увидел свет в комнате, заметил кровать и сказал:
— Спасибо. Мне подходит.
— У вас есть багаж, сэр?
— Нет. Да, он вот-вот прибудет.
— Сэр, обычно…
— О, да. — Тэтчер вынул деньги из кармана.
— Как вас зовут, сэр?
— Извините?
— Назовите ваше имя, пожалуйста, сэр.
— Тэйлор, Джон Тэйлор.
Тэтчер почувствовал, как пот выступил у него на лбу. Он снял пальто, положил револьвер на подушку и бросился ничком на кровать. Он погрузился в сон, как в темную глубокую воду; его стали мучить ночные кошмары; он проснулся. Он спал минут пять, не более. Тэтчер поднялся и сел на кровати, моргая и позевывая; облокотился о перекладину в ногах кровати, вращая барабан револьвера большим пальцем. Тревожная мысль молнией мелькнула в его голове: «Выключил ли я газ в печи?» В мастерской было жарко, как в раскаленной духовке. И эти мухи! Можно было подумать, что они возникли прямо из лужи крови. Узззззззз… зуззизззузз… К утру вся комната будет гудеть и дрожать от них.
Тэтчер положил револьвер в карман и открыл дверь. В отеле было тихо. Он пошел в ванную комнату и пробыл там довольно долго. Сливной бачок ревел, как Ниагара. Тэтчер наполнил раковину холодной водой и опустил голову; он фыркал, плескался; затем протянул руку за полотенцем. Вытирая затылок, он на мгновение замер, уставившись на пол в углу за ванной. Это была бутылочка — маленькая голубая бутылочка. Он поднял ее. Она была шестигранная, из темного рифленого стекла с пометкой: «Яд. Соляная кислота. Опасно для жизни». Он тупо уставился на нее: она была почти полна. Без сомнения, прислуга пользовалась ею для чистки унитаза. Тэтчер огляделся вокруг, глубоко задумался — ни о чем — и, поставив бутылочку на место, вернулся в комнату.
Город окутала тишина. Легкий ночной ветерок перебирал листья — они словно шептались друг с другом. Внизу, под скалами, начался прилив; слышался его спокойный приглушенный шум. «Завтра я поплыву», — подумал Тэтчер. Сейчас он не чувствовал усталости. Он начал ходить по комнате, по ходу проверяя все, что попадалось ему под руку, открывая дверцы и выдвигая ящички. Платяной шкаф, темный внутри, напомнил ему пустой гроб. От умывального столика исходил слабый затхлый запах; верхний ящик выдвигался довольно туго, а в нем что-то перекатывалось и постукивало. Это была крошечная склянка из-под лекарства. Тэтчер открыл ее и понюхал; затем прокрался обратно в ванную комнату, наполнил ее соляной кислотой и на цыпочках вернулся к себе.
У пузырька была отвинчивающаяся крышка. Тэтчер туго закрутил ее. Теперь… что делать теперь? Конечно, надо ее спрятать. Но где? Это было не так уж сложно. Тэтчер открыл свой старенький складной нож и двумя-тремя резкими движениями опытного профессионала вспорол подкладку на спинке пиджака; засунул пузырек внутрь. За отворотами пиджака он всегда носил с собой одну—две иголки. Теперь ему нужна была нитка, и он ругал себя за то, что забыл захватить ее. Что же теперь делать?
— Ах, черт побери, — пробурчал Тэтчер.
Но и тут он не растерялся. Он снял рубашку, распорол нитку, которой была пришита нижняя пуговица; вдел нитку в иголку тем великолепным и ловким движением большого и указательного пальцев, на которое способны только портные и белошвейки, в несколько быстрых стежков зашил подкладку. Едва ли он задумывался над тем, для чего это сделал. Но он знал, что соляная кислота очень ядовита. Возможно, обладание этой жидкостью так же, как и ощущение тяжести в кармане от револьвера Берка, помогали чувствовать себя сильным, менее уязвимым?
Он разделся, посмотрел на свое крепкое, незагорелое тело, отражающееся в зеркале платяного шкафа, и подумал: «Завтра я куплю замечательные белые плавки; а потом… А! Я буду плыть и плыть…»
Свет мешал ему. Он выключил его и сел у открытого окна. В окне второго этажа дома на углу улицы он увидел молодую женщину. Она раздевалась. Она даже не подумала о том, чтобы задернуть шторы. Тэтчер увидел, как она выскользнула из голубого шелкового нижнего белья, а потом исчезла из поля зрения; но все это было совершенно неинтересно. Женщины? Нет, они его не волновали. Вино? Нет, оно ему было не нужно. Он перевел взгляд на ногти. Ноготь на третьем пальце левой руки достигал в длину почти четверти дюйма: он берег его, как знаток вин бережет редкий сорт. Теперь он начал обкусывать его, медленно и сладострастно; он сгрызшего до самой кожи, вздохнул и откинулся на подушку.
Пробил час ночи. Неожиданно сон навалился на Тэтчера. Он даже не почувствовал, как заснул. Он очень устал и находился в глубоком забытьи. Все мысли и тревоги, одолевавшие его, отодвинулись в сторону. Ничто сейчас его не волновало.
Прошло три часа. Нервы Тэтчера, взвинченные до нечувствительности, восстанавливались. Трепет, дрожь, угрызение совести вновь возвращались к нему, а с ними — и все тревожные мысли, не дававшие покоя. Они путались, спорили и боролись друг с другом. Одно за другим из темноты закоулков памяти выползали сомнения и мучили его.
Тэтчеру снился сон. Он плыл глубоко под водой… теплой, желтовато-зеленой водой, а мимо проплывали полупрозрачные рыбы, которые все время меняли свою форму; целые потоки розовых пузырьков кружились вокруг его головы и щекотали щеки. Где-то далеко чей-то голос произнес:
