Я, ангел и бывший человек, научился видеть мозгами. Но всё, что интересовало меня до сих пор, это козни Истинно Разумных. Сову интересуют мыши, вся остальная Вселенная есть просто место, где эти мыши прячутся.
Смогу ли я понять всё, что вижу?
— … Надо же, не убереглась.
Ирочка осторожно заливает сосок перекисью водорода, морщась. Соски уже почти приняли прежнюю форму, но симметрия их сейчас нарушена — правый распухает на глазах. Да, с ангельскими младенцами шутки плохи, едва они обзаведутся зубками. Весь период от появления зубов до появления соображения окружающим следует быть начеку.
— Ну, и зачем ты укусила маму? — спрашиваю я у маленькой Мауны, лежащей в своей уютной корзинке-колыбели. Малышка таращит ярко-синие глазёнки и издаёт нечленораздельные, но явно радостные звуки. Рада видеть папу. Я ощущаю, как мой ангельский ротик неудержимо растягивается, сдвигая уши на затылок. На нашу дочуру я не могу сердиться, если она даже пообкусывает мне все пальцы до основания…
Жена смеётся, улавливая ход моих мыслей.
— Сегодня у нас выходной, между прочим. Чем ты намерена заняться?
Ирочка ставил в шкафчик флакон с перекисью.
— Во-первых, вкусный и обильный завтрак.
— Другой бы обиделся насмерть, но я стерплю. А далее? — я посылаю жене мыслеобраз нашего дивана. Ирочка фыркает, насмешливо кося глазами.
— Это уже будет третий пункт нашей программы, если не четвёртый. Вторым же пунктом стоит просмотр фильма.
— Фильма?
— Ты жуткий дикарь, муж мой, — Ирочка смотрит на меня укоризненно. — Вот уже сколько времени ты живёшь в Раю, а видел ли хоть один наш фильм?
— Только учебные. Когда мне?
— Жалкий лепет оправданья. Так нельзя, Рома.
— Виноват. Исправлюсь. А про что кино?
В глазах жены пляшет, бесится смех.
— Про любовь, естественно, про что же ещё. Все фильмы, которые не про любовь — учебные, Рома.
— Про любовь хочу! — заявляю я. — Может, совместим приятное с полезным? Ну, в смысле, завтрак…
Смех улетучивается из её глаз.
— Тот фильм, что мы будем смотреть, несовместим с завтраком, Рома. Настоящие вещи не смотрят, жуя.
— Да ладно, ладно, — примирительно говорю я. — Давай уже завтракать.
— Слушаюсь и повинуюсь, о величайший! — смеётся Ирочка. — Фрукты и орехи в корзинке, яйца и все маслА в холодильнике, соки там же. Посуду возьмёшь в шкафу. Насчёт рецептуры салатов обращайся, подскажу. Твой завтрак в твоих руках!
— Ну-у… — разочарованно тяну я. — Так неинтересно…
— Ты всё-таки лодырь, муж мой. И есть в тебе что-то от эксплуататора. Ладно, я пошутила. Играй с Мауной, я всё приготовлю.
— Другой разговор!
* * *
Мы сидим на пушистом ковре, и вся стена перед нами превращена в окно громадного виртуального экрана. Из воздуха выкристаллизовываются буквы, титры сменяют друг друга, на заднем плане летят несколько ангелов, высится жилая башня… Первый раз я вижу ангельский художественный фильм.
Обычная история. Двое встретились и не захотели расставаться. Девушка дала запрос в Службу соединённых судеб, и парень тоже. Пришёл ответ, пришли диаграммы. Они плохо складывались, эти диаграммы душ, и зазоры были весьма значительны. Но парень и девушка уже были вместе, и им так не хотелось расставаться!
Родители с обоих сторон были против. С такими различиями в диаграмме брак прочным быть не может. Но в Раю, как известно, решающий голос принадлежит Ей и Ему, а всем остальным в лучшем случае совещательный.
Мелькают, мелькают кадры. Свадьба, большой хоровод, всё как положено. Молодые берут жилище в кредит, потому что зарабатывают ещё немного. Начало семейной жизни вполне соответствует термину «медовый месяц». Прогулки-полёты в тугих струях восходящих потоков, любование закатами и Великой звездой… Постельные сцены, кстати. Отсутствует только показ самих половых актов, а всё остальное в наличии. Да и чего стесняться ангелам, не признающим одежды и умеющим свободно читать в чужих головах?
Но «диаграммы душ» придуманы не зря, ой, не зря. Кончается «медовый месяц», и начинается долгое, медленное, ужасно мучительное угасание любви. Он генетик, она кристаллург-дизайнер — есть у них тут и такая профессия. Он и она приходят домой, держатся за руки и глядят в глаза друг друга. Но больше ничего нет, если не считать спальни. Он рассказывает ей о своём, она о своём, но вежливое выслушивание и сопереживание — разные вещи. Это у потомков обезьян достаточно улыбаться и согласно кивать головой, чтобы собеседник пребывал в полной уверенности, будто вы разделяете его взгляды, сопереживаете и сочувствуете. У ангелов с их телепатией такой номер не пройдёт. Дни пролетают стремительным калейдоскопом, и однажды он и она с ужасом понимают — им неинтересно слушать друг друга ВООБЩЕ.
В последней надежде жена зачинает ребёнка. Она хорошо знает, чем грозит это охлаждение, и спешит. Да, это у большинства человечьих мужчин эрекция наступает при виде любой голой задницы, у ангелов всё сложнее — на нелюбимую женщину просто не встаёт, и всё. Тем самым исключая как самую возможность проституции, так и необходимость вынужденного созерцания массы эрегированных органов, поскольку ангелы не носят одежды.
А на экране уже разворачивается следующая часть драмы. Или трагедии? Это как посмотреть…
Он уже обращается к сильнодействующим препаратам, таковые в Раю имеются. Но это всё больше напоминает некую медицинскую процедуру, без всяких признаков оргазма. И наконец они понимают — им лучше расстаться.
Тяжкая психологическая сцена расставания, воссозданная авторами фильма с невероятным мастерством, и сопровождающая телепатема тоже. Она возвращает ему разрезное кольцо. Конец фильма. Я хлюпаю носом, Ирочка плачет не стесняясь. И только тут я замечаю, что день пролетел. Три часа мы сидели не отрываясь, потеряв чувство реального мира.
«Вот, Рома… Такой фильм! А то — диван…»
«Кстати, насчёт дивана» — я перестаю хлюпать носом. — «Это же третий пункт. Два первых выполнены»
Ирочка всё ещё не осушила слёзы, но её уже сотрясает смех.
— Нет, это немыслимо, Рома. Другая бы жена обиделась, честно. Я-то хотела ещё с тобой обсудить фильм…
— С нами такой трагедии случиться не может. — я смотрю ей в глаза твёрдо и ясно. — Веришь?
— Тебе да не верить, кому тогда? — Она смотрит мягко, нежно. — Не верю, знаю.
— Ну если хочешь, давай обсудим фильм.
— Поздно, мой милый, — и я действительно вижу-ощущаю, что мысли моей жены уже изменили своё течение. В глазах моей ненаглядной бесится, пляшет смех. — Диван ждёт.
