Гесиг что-то выкрикнул и быстро, как обезьяна, спрятался в кабине ракеты, видеть такое у него не было сил. Зерно медленно придвинулось к ракете, повисело, повертелось вдоль своей продольной оси, потом стало подниматься, чтобы занять место на корпусе кораблика, выше дюз, но и значительно ниже головной части.
Прозрачным медузам приходилось нелегко, некоторые из них покачивались от напряжения, другие просто дымились от прилагаемых усилий. Этот туман, вероятно, был каким-то особенным, потому что троица Докаев быстро убралась от него подальше.
Из ракеты выдвинулись крепления, похожие на огромные многосуставчатые манипуляторы. Они повисели в воздухе без дела, потом подставились, и зерно опустилось на них с явственным металлическим звоном.
— Погрузились, — выдохнул Шипирик, оказывается, происходящее интересовало его больше, чем он показывал.
Манипуляторы прихватили зерно, прижав его к корпусу.
— А почему его не в сам летающий корабль засовывают? — спросил Шипирик.
— Выгружать-то нам придется. И как ты это сделаешь, если оно будет внутри? Животной левитацией мы не обладаем.
— Что?
— Нет, это я так, не обращай внимания, — отмахнулся Рост. Помедлил, все-таки поднялся. — Пошли к ракете, только не подходи близко к медузам.
Теперь медузы расслаблялись, некоторые из них стали даже ростом пониже, и уж дыма из них выходило больше, чем прежде. Они даже что-то схожее с небольшим светящимся облаком образовали, которое несильный ветерок теперь сносил в сторону степи, окружающей эту часть Николы.
Пилот-табир снова высунулся из люка и принялся кричать своим высоким, несильным голоском. Топающий сзади Шипирик поинтересовался:
— Чего это он?
— Говорит, что взлетать будет сложно, потому что ракета перегружена. Да еще на один бок. То есть у нее центровка нарушена.
— И как же он?
— Прикажут — сделает, — твердо отозвался Ростик, который не сомневался, что нервическое поведение пилота объясняется недостатком его самообладания, а не технической немощью ракеты.
Вблизи ракета показалась куда больше, чем прошлый раз, что-то ей добавили, решил Ростик. Двигатели стали какими-то раздутыми, и блины… Да, что-то случилось и с этими металлическими блямбами, которыми ракета, кажется, управлялась.
Внезапно со стороны стоящей стайки Докаев пришел сигнал, четкий и очень теплый. Он означал одно — можешь лететь, человек, и будь здоров. Рост повернулся и помахал рукой. Ему было немного смешно прочитать в сознании перевод на единый этого очень русского пожелания, но и грустно. Докаи ему нравились больше, чем аймихо, которые стали почти людьми, и даже больше, чем аглоры. Даже жалко было, что он никогда, может быть, не увидит вот этих высоких и ломких, как сухое печенье, ребят, обладающих таким изумительным тактом и доброжелательностью… Интересно, подумал он, каковы они в бою? Да и могут ли вообще воевать? Кажется, нет, решил он, слишком у них высокие этические постулаты, а этика с войной… плохо совместима.
И полез по лесенке в кабину пилота. Тот все еще не мог успокоиться. Сидел, что-то бормотал сквозь зубы, едва ли не плевался прямо на управляющие панели своей ракеты.
— Привет, Гесиг, — поздоровался Ростик.
— Ага, вот и вы… — пилот даже не обернулся. — Обещали, что сделают из моей машины что-то исключительное, а сами, сами… — Дальше шло непереводимое, и, кажется, правильно, что непереводимое.
Кабина как была маленькой, так и осталась, но люк, который вел в трюм ракетки, расширили. И, заглянув туда, Рост почти с облегчением увидел два креслица, сделанных из какого-то металлического плетения, словно корзинки из проволоки. Еще в них было аккуратно уложено два довольно толстых на вид спальных мешка. Угадать, кому из обоих пассажиров какая корзинка предназначена, не составляло труда.
Увидев корзинки, Шипирик облегченно вздохнул, видимо, ему здорово досталось во время первого перелета, если он так заметно обрадовался. Гесиг по-прежнему ругался, Шипирик, выяснив свою перспективу с полетным креслом, чуть озабоченно поглядел на Роста. Тот пожал плечами, настроения пилота были важной составляющей, но почему-то Рост был уверен, что все пойдет хорошо.
Пока оба пассажира усаживались в кресла, пристегивались кстати оказавшимися ремнями, оглядывали контейнеры, расставленные вдоль бортов ракеты, видимо, с водой, пищей и даже, как показалось, с канистрами для отходов, Гесиг со звоном захлопнул внешний люк и принялся трудиться над управлением. Его ругань стала громче, потом вдруг стихла. И стало понятно, что все и правда будет хорошо — как дошло до дела, табир мигом успокоился, сделался холодноватым, расчетливым и очень собранным.
— Эй, вы там, готовы? — прокричал он сверху. Мог бы и не кричать, в ракете стало тихо, как в погребе.
— Готовы, — отозвался Ростик. Шипирик тоже что-то проклекотал по-своему.
Снаружи накатил какой-то гул, потом он стал более резким, Рост хотел было поднять руки, чтобы закрыть уши, но передумал. Воспоминания о перегрузках на старте способны были примирить его с любым визгом.
Гул стал едва выносимым, но ракета не двигалась. Затем по ней прошла волна дрожи, и все стало более тяжким, даже глаза стали плохо видеть, но… Они не взлетали. Что-то было не так.
— Гесиг, скоро? — спросил Ростик. И лишь тогда понял, что они уже летят.
Пилот не отозвался, он работал, да так, что у него не было времени отвечать на глупые вопросы.
Ракета поднималась, причем так плавно и уверенно, что Рост даже головой покрутил от удивления. Похоже, что после переделки, которую упомянул Гесиг, она в самом деле стала неотличимой от пассажирского лайнера. Впрочем, если присмотреться, то можно было понять, что взлетает она боком, видимо, вес металлического зерна в самом деле был немалым. Но не страшным, зря Гесиг так уж нервничал. Или не зря?..
Хотя ремни, удерживающие тело в кресле, изрядно мешали, Рост поднял голову и попробовал рассмотреть хоть что-нибудь в иллюминаторе перед пилотом. Да, они поднимались, потому что освещенность слегка менялась, смещалась в сторону, это могло получиться лишь оттого, что они поворачивались боком к солнцу.
— Приготовьтесь, — приказал пилот. И сделал несколько очень резких движений.
По ракете снова прошла дрожь, но теперь более сильная, какая-то неудержимая, перегрузка сразу стала оглушающей. Лишь спустя пару минут Рост понял, что это не только перегрузка, но и звуковое давление, которое теперь мерно доносилось снизу, видимо, включились маршевые, ракетные двигатели.
Шипирик от удивления покивал, ему очень нравилось лететь и не страдать так, как прошлый раз. Он даже попробовал было что-то сказать, но вдруг у него в уголке клюва появилась кровь, он почувствовал ее вкус и ничего говорить не стал, решил подождать.
