Сдержанно усмехнувшись, я спросил:
— Вы подозреваете меня в предательстве?
— Нет. Такой вариант исключается. Но некоторые вопросы ставят комиссию в тупик. Аналитики не могут дать законченную и непротиворечивую версию событий. А ваш бой у Царицына наверняка войдет в учебники истории и военной тактики.
— Прямо-таки в учебники? По-моему, вы нам льстите… Во всяком случае, мне.
— Нет. Вы сделали важное и нужное дело.
Будь по-вашему… Я коротко рассказал о своей стычке с Пальцевым, о том, что видел после того, как пытался пробиться на позицию Сысоева. Закончил тем, что меня подстрелили.
— Пальцев оказался вовсе не Пальцевым, — пояснил мастер школы рубинового ромба. — Его подменили.
— Пришельцы из других миров? — спросил я совершенно серьезно.
— Очень хорошо, что чувство юмора к вам возвращается, — кисло улыбнулся другой мужчина. — Вряд ли все было настолько сложно. Поработала персидская резидентура или купленные ею люди. Но с этим мы разберемся.
— Его поймали?
— Нашли тело. Он был убит, чьим выстрелом — сказать сложно. Но тело лежало у самого берега Волги.
— С какой стороны?
На меня посмотрели, как на сумасшедшего. А я только сейчас понял, что землянка, в которой мы прятались с Машей, была на правом берегу Волги. И тогда это меня ничуть не смутило.
— Нам не совсем ясно другое — как удалось выжить вам? — поинтересовался военный с рубиновым ромбом. — Кто вас перевязал?
— Вы не нашли Марию?
— Какую Марию? — оба посетителя насторожились.
— Девушку. Медсестру. Она мне и помогла.
— Никаких девушек на полигоне не было и быть не могло. Тем более — медсестер.
— Тогда и говорить не о чем. Значит, она привиделась мне в бреду.
— Но бинты… Вы были перевязаны такими бинтами, которые не используются ни в русской, ни в персидской армии. Мы получили заключение экспертов-криминалистов.
— Даже на экспертизу отправили?
— Мы были обязаны…
— Не могу дать объяснение этому факту. Откуда взялись бинты, я понятия не имею. Хотя очень хотел бы знать. А где вы меня обнаружили?
— Китайские наблюдатели нашли вас около траншеи, соединяющей ваши позиции и полуразрушенный подвал. В руке вы сжимали окровавленную шпагу. Рядом не было никого. Кстати, ваш клинок тоже нашли — в поле, метрах в трехстах от вас.
— И в подвале никого не оказалось? Вы проверили?
— Все осмотрели очень внимательно. Искали труп рядового Иванова. Но так и не нашли. Мы были уверены, что вы тоже погибли. Вообще говоря, к тому шло — два дня без помощи выдержит не каждый.
— Мне помогали.
— Кто?
— Не знаю. Тот, кто перебинтовал меня, кто дал напиться, кто помог не сойти с ума и не замерзнуть.
— Замерзнуть летом? В Царицыне? — удивился мужчина с рубиновым ромбом.
— Да, мне было очень холодно… Почти все время.
— А откуда появилась свежая колотая рана у вас на руке?
— Не знаю. Не помню.
Рассказывать о немцах было просто глупо. Попасть из военного госпиталя в клинику для умалишенных — увольте.
— С удовольствием пообщались с вами. Вы не станете возражать, если мы навестим вас позже?
— Конечно. Приходите, когда вам будет угодно. Кто из ополченцев уцелел?
— Больше половины, — ответил мужчина без знака фехтовальной школы. — Ваши товарищи продержались два дня. Отделение Сысоева потеряло лейтенанта Калинина и рядового Семикопытова. Из ваших в живых остался Джальчинов. Чекунов тоже в госпитале.
— Неужели? Очень рад такой новости!
— Его сильно контузило — и персы бросили его в степи. Потом одумались и отнесли к барже, в медицинскую палатку. Когда срок боя вышел, выдали его нам. За это им простили не слишком джентльменское поведение. О лже-Пальцеве мы тактично не вспоминали. Они — тоже.
— Прикрывать танковую броню пленным — не лучшая идея.
— Хорошо то, что хорошо закончилось. Русские не мстят без нужды.
— Кстати, о мести. Наши танки сбросили персов в Волгу?
— До этого не дошло. Без поддержки бронетехники противник не смог взять укрепления Сысоева. По истечении срока боя противник признал свое поражение. Миссия была выполнена силами вашего отделения. Вы — герои.
— Не все, — вздохнул я. — К сожалению, не все.
Из госпиталя меня выписали в сентябре. Стояла прекрасная тихая осень — жара спала, но степи были полны теплом.
Почти все ополченцы разъехались по домам, каждый зашел навестить нас с Чекуновым — тот, как оказалось, лежал в соседней палате. Я много спал, гулял по двору госпиталя, иногда смотрел телевизор. С Максимом мы встречались редко — казак был плох, да и мне не хотелось общаться ни с кем. Отдохну, вернусь домой — тогда другое дело. Хотя кто знает?
Дженни писала мне из Америки бумажные письма, которые передавали авиапочтой — я не подходил к компьютеру, забросил интернет, он казался таким ненастоящим… Я отвечал ей изредка. На душе было тревожно. Словно и не кончилась война.
Перед самым отъездом я решил прогуляться по Царицыну. С Мамаева кургана открывался замечательный вид на вытянувшийся вдоль реки город. Поля на западе лежали в дымке, мощные тракторы пахали стерню. Мне отчего-то казалось, что это ползут к Волге вражеские танки. Раны не болели — болело сердце.
Платиновые часы, врученные главнокомандующим, мерно тикали в кармане, отсчитывая уходящие секунды. Минута за минутой, час за часом — наш мир шел вперед. А где-то и время идет по-другому, и самые страшные бои еще впереди…
Я еще раз проверил билет на самолет: вылет из Царицына 11 сентября 1942 года в пятнадцать тридцать пять, прибытие в Ростов — шестнадцать двадцать. Нина обещала приготовить роскошный ужин. Генеральную уборку она уже сделала.
Ах, как бы я хотел пригласить на этот ужин Марию! Показать ей, как мы живем, чего достигли. Просто обогреть и накормить — ведь она согревала меня, заботилась обо мне, даже не зная, кто я такой и чего от меня ждать, а сама, наверное, голодала. Но двери между мирами открываются редко и совсем не случайно…
Надеюсь, когда-нибудь мы все же встретимся. Лет через пятьдесят, на пороге двадцать первого века, когда люди не только выйдут в космос, но и смогут заглянуть в параллельные миры, похожие на наш и полностью от него отличные.
Пусть мне будет за восемьдесят — я все равно буду стремиться знать, как устроена Вселенная. Это не проходит с годами. Ведь мы живем для того, чтобы хоть немного приподнять покров тайн мироздания — здесь и сейчас.
