Санникова не ленилась. В свои тридцать восемь лет выглядела она двадцатипятилетней девушкой — стройная, симпатичная, одетая по последней моде, с огоньком в глазах, интересная и умная.
Вот только то, первое, столкновение с иной расой оказалась шоком, с которым Тина так и не сумела справиться. Пристрастие к ненормативной лексике было лишь внешним и наиболее безобидным проявлением последствий этого шока.
Эмоциональное восприятие мира у Санниковой застыло навечно на уровне пятнадцатилетнего подростка. Что, впрочем, не помешало ей стать одним из лучших межзвездных пилотов компании "Старкад"…
В свои тридцать восемь лет встретила она себе на беду Арэля Ми-Грайона тарга. И если для воина была она лишь развлечением, одним из многих, то для самой Санниковой вспыхнувшие внезапно чувства оказались неожиданно глубокими и серьезными. Она любила Чужого со всеми подростковыми пылом и максимализмом, отвергая добрые советы коллег и знакомых, закрывая глаза и уши на все, кроме голоса собственного сердца, любила первый и последний раз в своей жизни, как действительно любят всего один лишь раз, любила, прекрасно сознавая, что подобное светлое чувство, необъятное и мощное, как само Мироздание, дается не каждому. И плевать ей было на осторожность и так называемый здравый смысл.
Злая судьба свела их вместе в бою за Кавинтайн.
Санникова не могла убить любимого или позволить, чтобы убили его другие.
К сожалению, сам Арэль тарг расценил ее действия иначе…
Лишь искусство Спавьюлы Мин-лиа, великолепного нейрохирурга, вторично вырвало Санникову из объятий смерти.
Суд инфосферы был краток и скор: предательство, измена человечеству при особо отягчающих обстоятельствах. Вердикт — смертная казнь посредством эмпат-императива на остановку сердца и дыхания.
Безразличны были Санниковой собственные жизнь и смерть. Любимый жив, а остальное ее, лежавшую пластом в реанимации у Мин-лиа сэлиданум, волновало мало. Но привести приговор в исполнение инфосфера не успела…
… Бешено вращающийся колодец чернейшего безумия там, где всего миг назад еще сияло согревающее тепло ослепительного солнца. Страх, ужас, боль, отчаяние…
… А впрочем, именно так, наверное, и сходят с ума. Теряя связь с окружающим миром, безуспешно пытаясь собрать и склеить тающие осколки рассыпавшейся в прах души. Хотелось кричать и кричать — не переставая.
Но чужая воля направляла канву событий иначе.
Парик с длинными волосами прикрыл уродливые шрамы. Холодная вода смыла с век свинцовую тяжесть, а чашечка крепкого кофе приструнила немного головную боль.
Встало перед глазами сказочное видение: розовощекий улыбающийся малыш, в ползунках и погремушкой в руке. Да. Зачат он был в искуте Репродукционного Центра Кавинтайна еще до катастрофы. Центр не пострадал, и это радовало. Через полгода в доме появится маленькое счастье. Есть смысл в этой отвратительной жизни, есть!
Только вот не припомнили бы в инфосфере Системы вынесенного приговора на смертную казнь…
Взрывом негодования пришла мысль-вызов: где ты болтаешься до сих пор, давай на летное поле, твоя смена давно началась, пассажиры ждут!
Жалкое подобие единения, создаваемое напряжением сил оставшихся в живых телепатов ничем не напоминало солнце сгинувшей планетарной инфосферы. Так, наверное, лабораторная реакция термоядерного синтеза мало чем напоминает взрыв Сверхновой. Вроде бы физика процесса одинакова и там и там, а разница — огромна и видна сразу же. Невооруженным взглядом.
… Болела голова и, казалось, поток отбывающих в Систему никогда не закончится. Люди шли, шли и шли, бесследно исчезая в овальной двери шаттла, словно тот был резиновым. Впрочем, больше пятисот человек все равно не уместится. А эти двое были последними. Супруги Хорины.
Тоненькая женская фигурка в мятом костюме и со знаками первого ранга на воротничке. Это было так неожиданно, так странно. Ведь ни один перворанговый не может жить вне инфосферы, это закон. Но на мысленный запрос не последовало ответа. Наверное, женщина просто переоделась в чужую одежду, а знаки паранормы спороть не успела. Да и до них ли ей было в этакой кутерьме? Мужчина, наоборот, был настоящим гигантом. В ослепительно белом, с иголочки, костюме (где только добыл такой?!), с невероятно длинными, светлыми волосами. Ну, какой, скажите на милость, нормальный мужчина будет носить этакие космы? Да еще заплетать их в сложную косу и цеплять на нее белый бантик!
Впрочем, один взгляд на его лицо все расставил по своим местам.
И то, что самой Санниковой казалось странным, непонятным и просто клоунским, оказалось для Орнари Ми-Грайона раскрытой книгой.
Длинная коса с белой лентой — знак личной несвободы и траура по погибшим близким (не обязательно близким по крови). Белая одежда — знак кровного долга, принятого к исполнению. Бесцветный та'горм с серебристой полосой — знак изгоя, добровольно ушедшего из родного шадума. И уж не узнать этого та'горма в лан-кайшене мог только слепой.
Вейтаса Хорошена видел сейчас а'дмори абанош глазами Санниковой. И сомнений в том не оставалось.
— Ты! Ты здесь что потерял, ты…!
— Пропустите нас, — вежливо попросил Вейтас с высоты своего роста.
— Хрен тебе!.
Стремительная и яростная попытка позвать на подмогу телепатов Содатума взорвалась вдруг дикой болью, охватившей многострадальную голову плотным колпаком. Липкими струйками пота пополз по спине ужас. А в следующее мгновение спутница Хорошена подняла голову. Удар беззвучного грома вышиб из скрученного запредельною болью тела последнюю искру разума.
Орнари с трудом разлепил глаза и обнаружил, что сидит, скорчившись, рядом с Санниковой, а Немелхари ак'лидан уже стоит над душой с инъектором в руке. Жестом Орнари велел ак'лидану убираться вместе со своим лекарством.
— Твою мать! — с чувством сказал он, обращаясь к Санниковой. — Не могла обойтись без последних мгновений?!
— Головушка болит? — сочувственно проговорила терранка. — Мне еще хуже было, можешь поверить. А тетку эту перворанговую ты узнал?
Вспышкой мучительной боли пришло воспоминание. Бледное лицо и жесткий взгляд карих глаз… Такой знакомый взгляд…
— Джейни! — выдохнул Орнари. — Джейни ди Сола! Она жива! Она улетела в Систему на этом проклятом лайнере! Арэль. Готовь курьер! Мы летим в Систему немедленно!
