По пути устроено несколько сюрпризов. Там, где позволяло наличие мелких деревьев, их согнули, нагрузили сетками с камнями и приготовили к «выстрелу». Единственной заботой было — как побыстрее и понезаметнее смыться с места действия тому воину, который отпустит удерживающую конструкцию верёвку. Но это, как выяснилось, неандертальцы как раз умели здорово. Секунда — и там, где только что стоял человек, снова зелёные ветки.
Которые даже не колышутся.
Но самое сложное было — придумать, как вытащить Сашку…
* * *
Саша сразу узнал место, где они впервые встретились с уламрами. Картинка с пейзажем, оказывается, накрепко врезалась в память. Вот те камыши вдоль берега, где он сидел, вон два дерева, что служили ориентиром для них с Рогом. Во-он на опушке кусты, из которых его вытащили подручные вождя Яли.
Как давно это было!
И будто вчера…
А вон костяк лежит! Это же… Да, это были обглоданные косточки бедняги Рога!
Мальчику стало дурно.
Сглотнул, помотал головой.
Эх, гады, ответите вы мне!
Между тем, он до сих пор не знал, как сделать так, чтобы уганры «ответили». И надо ли это. То есть за Рога они ответить обязаны. Но что после этого «ответа» будет делать тут он, Саша?
Он ведь вообще не знал — не остались ли эти злобные уганры его единственной опорой в этом мире? Может, Антоха помер давно от ран своих. С Алькой могло произойти за эти дни всё, что угодно. Да просто элементарно ушли аннува в дали неведомые после своей далеко не дружественной встречи с уламрами!
Саша сам не заметил, как привык называть неандертальцев по-уламрски…
И где их тогда искать, аннува-арругов?
В общем, не исключено, что ему одному тут век коротать. Но одному… В этом лишённом милосердия мире слово «коротать» выступает в своём истинном значении. Короткий.
Короткий век ему будет. До вечера. Пока волки со львами пещерными на охоту не выйдут…
Хочешь не хочешь, а задумаешься о будущем…
О будущем с уганрами.
Он, Сашка, конечно, немало сделал, чтобы укрепить свои позиции в племени. И побольше рассорить Яли с Ваху. В первую очередь. Его рассказы о «мире белых духов» несли в себе не замечаемый уламрами яд недоверия и подозрительности. Мальчик где вспоминал прочитанное, где присочинял сам, — но почти всегда в его повествованиях о жизни в «стране белых духов» было нечто про столкновения двух вождей. Рассказал, например, про Александра Македонского. Был, дескать, такой уламр могучий… ну, вот как великий вождь Яли. Орёл наш. Да, и вот он почти всех других уламров покорил, так что они ему всю свою добычу приносили. Даже и мамонтов. И что? А взял и отравил его второй вождь.
Это Сашка из рассказов антохина отца запомнил, когда тот показывал камень с того места в Вавилоне, где, по преданию, умел древний полководец. Правда, отец говорил про болезнь по непонятной причине, коя сморила Македонского. Но тут, на краю времени, значение имело совсем другое толкование того события.
На следующем привале мальчик между прочим рассказал историю из недавно просмотренного фильма «Тристан и Изольда». Только в версии для уганров: главный вождь, наоборот, отнял женщину у младшего вождя. Ну и что же? — подрались и убили друг друга.
Рассказал про Чапаева с Петькой — только теперь Петька выдал Чапаева тамошним потусторонним «аннува».
Про Сталина и Гитлера рассказал. Забавно, конечно, было представлять Сталина с раскрашенной костью в носу, а Гитлера в перьях, но про внезапное нападение и ответную месть доложил исчерпывающе.
Нет, Сашка не был такой дурак, чтобы только такую чёрную пропаганду и вести. Много говорил и про достижения мира покойников. Что летают там на птицах. Что плавают на огромных рыбах. Последнее для не умеющих плавать и боящихся далеко отходить от берега уганров было особенно впечатляющим. И когда Саша однажды сплавал на другой берег их вовсе не широкой речки — с половину Москва-реки! — на него смотрели, как на ещё раз вернувшегося с того света дважды покойника.
А «покойник» это запомнил. Если придётся бежать, то самое надёжное — поскорее в воду от «одноплеменников» сигануть. Если там копьё не догонит — уже никто не догонит.
Про войны тоже рассказывал — ибо это больше всего интересовало здешних мужчин. Про то, как фашистов победили («а фашисты — это такие звери, что аннува рядом с ними — детки новорождённые!»). Про битвы — в общих чертах, конечно, что из школы запомнил. Про рыцарские поединки — с тайной надеждой, что уганры захотят перенять такой полезный, хотя лично для них и самоубийственный обычай.
Словом, многое плёл Сашка из разноцветных нитей воспоминаний о своём мире — такое, что конечная картина заставила бы поседеть самого продвинутого фантаста. Ну, и немножко выпячивал себя и своего покровителя — могучего и мудрого виду Дира. Именно вида Дир, рассказал он к примеру, завершил конфликт между вождём хороших духов Сталиным и вождём плохих фашистов Гитлером тем, что заколдовал последнего. И того, беспомощного, съели волки. Надо же повышать свой авторитет! Ученик такого директора — это серьёзно! А уж к тому же такой ученик, что ему голову в чум подбрасывает…
Впрочем, об этом все и так были в курсе.
* * *
По долгому размышлению Саша решил так. Он остаётся с уганрами до тех пор, пока они не отыщут следы аннува и не сблизятся с ними. Ушли те или нет — уламры не тот народ, чтобы от них отстать. А там — придумаем что-нибудь, легкомысленно решил мальчик.
Он всё же всегда оставался Гусей!
Кстати, это ещё вопрос, удастся ли тут отыскать что-нибудь вроде следов аннува. Всё же столько дней прошло! А сам он скорее умрёт под пытками, но не покажет направления, по которому они с арругами пришли на это место. Вот ночки дождаться да сбежать…
Но подвиг его остался невостребованным.
Следов арругов искать не пришлось. Уже через несколько минут после того как воины рассыпались по месту, едва ли не обнюхивая землю и траву, раздался крик. Это один из уганров подзывал вождей к тому, что он нашёл.
Саша, негласно принятый всеми в состав «генералитета», — эх, и в первобытное время хорошо подвешенный язык помогает карьере больше, нежели сила и подвиги! — и прочие вожди подбежали к нему.
Оказалось, ничего особенного. Просто затёс на дереве.
Вот только означал он одно очень важное обстоятельство.
Сделать его могли только люди. Или нелюди — аннува.
И те люди были — явно не уламры.
И ещё одно было крайне важным.
Затёс был сделан в форме звезды.
И в центре её грубо, рассыпающимися линиями было накарябано: «Это мы».
По-русски…
