Ознакомительная версия.
А впрочем, чего я хочу? В тот день, если не считать детей, больше всего досталось помогающим службам, вспомнить хоть, как скоропомощники и менты жаловались. Так почему бы и не эмчээсники. А если добавить к этому вынесенную мэрию, в которой не одни лишь болтуны-депутаты сидели, а еще большинство министерств… Можно сколько угодно проклинать чинуш, но, как ни крути, централизованное руководство висит именно на них, а организация без головы недееспособна. Может, в мелких лавочках и не так, но любая крупная структура, что государственная, что частная, без управления мигом скатывается в хаос. Что ж, примем за данность: рассчитывать придется только на самих себя. Повезет прорваться в больницу – хорошо, не повезет… думать об этом не хотелось.
Людей и машин на улицах становилось все больше.
– И откуда успели повылезать, – пробурчал Ив, сворачивая на тротуар. Старенький «газик» с красными крестами въехал в освободившееся пространство и встал – желающих пропустить «скорую» больше не нашлось, несмотря на сирену. Надо же, какие-то подстанции еще работают…
«Поехали домой, а?»
При одной мысли о том, какая толпа наверняка собралась у приемного покоя, становилось дурно. Какая, в конце концов, разница, прихватит меня дома или где-то посредине бесконечной очереди?
– Не дури.
Ив припарковался во дворе, уже заполненном автомобилями, коротко пиликнула сигнализация. Ухватил мое запястье.
– Пойдем.
Пришлось тащиться следом. Знакомые у него там, что ли? А даже и знакомые – толку-то. Если аппарат ИВЛ занят – значит, он просто занят, и ничего тут не попишешь. Можно накормить семью хлебами толпу страждущих, но материализовать из ничего достаточное количество довольно сложной аппаратуры… Наверное, в разгар развернутого отека легких я не буду возражать, если кого-то снимут с ИВЛ ради моей драгоценной жизни, но ведь не снимут, вот в чем проблема. Что бы там ни писали газетенки про убийц в белых халатах, ни один врач сознательно не причинит вреда больному. Ошибки – да, сколько угодно, все люди ошибаются, кто чаще, кто реже. Халатность – да запросто, медики в больницах не с Марса берутся и не в монастырях подвижниками воспитываются, так что процент разгильдяев среди них такой же, как в среднем по популяции. Но сознательно угробить пациента – для этого надо быть полным и окончательным выродком. Вроде недоброй памяти доктора Менгеле.
Мы прошли мимо дверей поликлиники, свернули за ограду больничного комплекса.
Люди. Много людей. Плотная толпа у входа в приемный покой терапии. Чуть пожиже у дверей хирургического здания.
«Поехали домой».
Ив достал из кармана телефон, негромко матюкнулся, глядя на экран.
– Сети нет. Машка, твой ловит?
Я покачала головой.
– Придется прорываться, – сказал Ив и свернул в сторону пищеблока. Я хмыкнула – порой мужа посещают гениальные идеи. Комплекс строился по относительно новому проекту, все здания соединены под землей. Пройти в стационар – пройдем, а дальше видно будет. Это «а там видно будет», признаться, уже порядком поднадоело, но других вариантов не было вообще. Главное, чтобы наш маневр не заметили остальные страждущие.
Кто-то из сотрудников пищеблока крикнул нам вслед – что именно, я не расслышала. Ив настойчиво тащил вперед, и приходилось семенить за ним едва ли не бегом, изо всех сил стараясь не споткнуться. Лестница, бетонный коридор с тусклой лампочкой где-то впереди. По старой памяти даже показалось, что запахло плесенью, – но запахов я по-прежнему не ощущала. Я дернула мужа за руку – помедленней, дышать тяжело. Он понял, сбавив шаг. За деревянной крашеной дверью снова стало светло. Ив огляделся, явно прикидывая направление, и пошел в сторону, противоположную приемному покою.
Административный этаж оказался забит под завязку, но муж не остановился. Лавируя между людьми, он дотащил меня до приемной главврача и вошел, не обращая внимания на крики за спиной. Отодвинул плечом секретаршу, ладно, хоть не рявкнул на девчонку, честно пытавшуюся делать свою работу, и ввалился в кабинет
– Вон! – раздалось из-за стола.
– Дядя Сева, не буянь,- ответил Ив, закрывая дверь. – Все понимаю, но деваться некуда.
– Корнилов-младшенький, значит, вспомнить старика решил, – усмехнулся главный. – Ну что ж, садись… и вы, мадам. Все вы друзей отца вспоминаете, когда задницу припечет. Что у тебя?
– Жена. То же, что и со всеми.
– Могу распорядиться, чтобы осмотрели без очереди. Госпитализировать не могу. Некуда.
– Осмотреть я и сам в состоянии. И даже пролечить. А вот подышать вместо нее – нет.
– Корнилов, где я тебе свободный аппарат возьму? Мне не веришь – давай, завреанимацией позову.
– В течение двадцати четырех часов может освободиться.
– Ваня, ты сам понимаешь, о чем просишь? Я должен приказать снять кого-то с аппарата, чтобы твою жену положить? Помнится, когда у тебя отец умирал, не больно-то ты о его здоровье волновался. А из-за бабы, значит, совсем мозги потерял?
Я открыла было рот, почувствовала, как рука Ива жестко сжала запястье, и предпочла заткнуться.
– Не кипятись, дядя Сева, – сказал муж. – Во-первых, не снять – пациент может сам уйти. Во-вторых, дойдет дело до искусственной вентиляции легких или нет – непонятно, но, если что, хоть возможность будет на аппарат посадить. Дома и того нет.
– Не могу. Коридоры уже все забиты. И сотрудники, кто после того дня жив остался, с ног сбились. У тебя тогда многие умерли?
– В отделении – никого.
– Повезло. У меня по больнице шесть человек – и все врачи от бога. Оставшиеся дыры затыкают, как могут, но… А сейчас – сам видишь, что творится.
Муж вздохнул.
– Хорошо. Ну хоть ларингоскоп и трубку интубационную выдели. Мешок Амбу я сам найду.
Ив умеет интубировать? Неожиданно… хотя, да, «скорая»… Но все равно – дохлый номер. Жест отчаяния, не иначе. Сколько один человек может продержаться, работая с мешком Амбу? Час? Два? Руки-то не железные.
– Корнилов, ты издеваешься? Самим не хватает, те, что есть, – старье чиненое-перечиненое. А то не знаешь, сколько денег на снабжение выделяют…
– Дядя Сева, я ж у тебя не чуда прошу. Ларингоскоп и трубку. Пожалуйста, век должен буду.
– Ты не понял, что ли? Сопляк, своими выкрутасами отца в гроб вогнал, теперь тут решил повыкаблучиваться?
– Хватит! – просипела я. – Иван, перестань унижаться, пошли отсюда. А вам, господин… – я припомнила табличку на двери, – Симаков, могу пообещать, что, когда вам понадобятся мои услуги, окажу их качественно и вне очереди. Я не злопамятна. И даже буду жива, ради такого-то дела.
Дернула мужа за рукав:
– Пойдем.
– А вы мадам, позвольте поинтересоваться, кем подвизаетесь?
Ознакомительная версия.
