Пальцы чуть напрягаются, заставляя меня поднять голову ещё выше. Смотрю в безбрежную глубину этих глаз и понимаю, что это его воля не даёт мне утонуть в них, его сила тонкой нитью удерживает, не давая раствориться в бесконечной синеве его тьмы. Даже по самым скромным прикидкам наставнику сотни тысяч лет. И да помогут Небеса тем, кому не посчастливится вызвать его недовольство.
Бледное лицо наклоняется ко мне, тёмная синева заливает всё вокруг. Губы Древнего касаются моих, но в поцелуе нет ни страсти, ни желания, вообще ничего личного. Просто обмен информацией. Я за несколько секунд вываливаю на него всё, что удалось собрать за проведённые среди людей пять долгих лет, начиная от генетических материалов и боевой тактики северд-ин и кончая подробностями соглашения с Эйхарроном. Любой другой был бы погребён под массивом информации, обрушившимся на сознание, этот же выглядит лишь слегка удивлённым. Выпрямляется, губы кривятся чуть насмешливо.
— Новый Великий Дом Эйхаррона? Анитти, девочка, ты всегда была склонна к, оригинальным решениям.
Бросает взгляд на Аррека, на меня и снова на Аррека. Усмешка становится шире, уши приподнимаются. Что он там вычислил? Об арр-Вуэйне я ещё ничего не говорила!
Аккуратно вклиниваюсь между настороженно изучающими друг друга мужчинами. Имя Аррека здесь известно, и не с лучшей стороны. Если, услышав его, Учитель сначала бросится в атаку, а уже затем будет задавать вопросы, лучше чтобы на его пути что-нибудь или кто-нибудь оказался.
— Милорд, позвольте представить вам: Раниэль-Атеро, аналитик клана Дериул, консорт моей матери, мой приёмный отец и наставник. — Выдерживаю некоторую паузу и не без колебаний продолжаю: — Учитель, перед вами — младший дарай-князь Аррек арр-Вуэйн. — Уши Древнейшего слегка напрягаются и я спешу продолжить, прежде чем он сделает что-нибудь, о чём позже придётся сожалеть. — Целитель в ранге Мастера, Видящий и мой… мой консорт.
Тёмно-синие глаза расширяются, всё внимание отчима полностью концентрируется на мне. Затем столь же пристального изучения удостаивается Аррек. Я с замиранием сердца ожидаю вердикта. Непостижимое чёрнокрылое создание вдруг откидывает назад голову и… смеётся.
— Наконец! Наконец-то! А мы уже начали бояться, что никто не сможет найти на неё управу. Мои поздравления, юный человек. Не знаю, что ты сделал, но подвиг этот останется в веках. Добро пожаловать в клан Дериул.
Не знаю, как мне быть: радоваться, что Аррека приняли, или беситься по этому поводу. Уже тот факт, что Древний утруждает себя общением на человеческом языке вместо того, чтобы создать пару кратких и совершенно непонятных сен-образов, говорит о многом. Сам же дарай выглядит несколько пришибленным: Раниэл-Атеро часто производит такое впечатление на тех, кто с ним сталкивается впервые.
То ли ещё будет.
Смех обрывается, будто кто-то его отключил. Глаза мгновенно становятся серьёзными, сияющие искорки почти осязаемого веселья исчезают.
— Ты вовремя вернулась, малыш. Многое происходит, многое уже не исправить. Идёмте, вас ждут.
По едва заметному изменению интонации на слове «ждут» понимаю, что он уже отправил информацию моей матери и тем, кому она сочла нужным сообщить о моём возвращении. Дурные предчувствия овладевают мной. Что происходит? Почему Раниэль-Атеро ничего не передал мне во время нашего контакта? Что означают последние слова? Что такого страшного могло произойти за последние пять лет? Эль-воины против воли Хранительницы Эвруору начали открытую агрессию против Эйхаррона?
Стремительным и в то же время замедленным шагом чернокрылый направляется к ближайшей стене, и в ней вдруг обнаруживается широкий проход. Нас допустили в Дериул-онн. Подавляю облегчённый вздох. Это равносильно публичному признанию мамой моего… гм, «мужа».
Следуем за скользящим сквозь широкие коридоры Древним. Несколько попавшихся по дороге эль-ин — все исключительно мужчины, все на полголовы меня выше и все вооружены до зубов — провожают нас приветственными сен-образами. Мои глаза отдыхают на ярких и в то же время лаконичных расцветках их крыльев, на самодостаточной, но отнюдь не завершённой красоте движений. Купаюсь в их дружелюбии и уважении, но не могу не поразиться веющей в воздухе тревоге, почти обречённости. Что происходит?
Наш вариант парадного зала, возможно, не столь велик, как у Вуэйн, но оставляет достаточно пространства для свободного полёта. Стены, сложное плетение из зелёных ветвей, вздымаются в высоту, потолок теряется в лучах света, прорывающихся снаружи. Вода в огромном озере преломляет золотистые лучи, посылая изменчивые голубоватые блики по всему помещению. Ветры свободно продувают пространство. Симфония света, тени и изменчивости — вот что такое онн эль-ин. Когда весь клан собирается вместе, когда стен не видно из-под разноцветных, сияющих маленькими грозами крыльев, когда всё вокруг гудит от невероятного количества сен-образов — зрелище потрясающее. Вот и сейчас, если использовать не только глаза, можно заметить сложнейшую вязь ментального кружева, несущего больше красоты, чем все архитектурные ухищрения людей, вместе взятые.
Аррек, надо отдать ему должное, «смотреть» умеет. Едва ступив под разлетающиеся в никуда своды Большого Зала, он застывает, а затем медленно, с величайшей осторожностью начинает формировать сен-образ восхищения. Раниэль-Атеро удивлённо приподнимает уши, я чувствую себя необычайно польщённой. С чего бы это?
Колокольчики смеха разлетаются по гладкой поверхности озера, окутывают нас невесомой пеленой. Всплеск золотых крыльев, и она приземляется рядом, сияя тёмной зеленью длинного платья.
— О, доверьте Антее выбрать не только самого хорошенького, но и самого сообразительного! Поздравляю с отличным призом, девочка! Что задержало тебя так надолго?
Зелёные-презелёные озёра сверкают негасимым внутренним огнём, и я в них, я тону в них, я часть их. Мир взрывается запахами и смыслами. Каждый из находящихся здесь испускает свой особый, неповторимый, полный нерассказанных историй аромат, столь же индивидуальный, как и сама душа эль-ин. Запахи сплетаются, соотносятся, бесконечными спиралями молекулярных связей выстраиваются в изящные структуры. Подвижные, лёгкие, такие невероятно гибкие структуры. Один атом изменяет своё положение по отношению к другому, одна молекула лишь чуть-чуть сдвигается в сторону, и вот весь рисунок разбит, но он не исчез, он превратился во что-то новое, столь же сложное и столь же недолговечное.
О, неужели кто-то способен думать звуковыми цепочками? Это так глупо и так непрактично — раз за разом конструировать смысловые единицы на основе прерывистой последовательности линейных звуков. Возможности их складывания столь ограничены, и, думая, ты пробираешься от звука к звуку ужасающе медленно, точно перебираешь бусины, нанизанные на нитку. Разве это мышление?
