Признаки близких россыпей были теперь особенно явственны. Шел пятнадцатый день с того момента, как он покинул вездеход. По всем расчетам он уже должен был шагать по золотому камню. Золото должно было быть кругом. И все же он еще ничего не нашел.
Моррисон присел отдохнуть и встряхнул канистру. Никаких признаков воды. Он отвинтил крышку и перевернул канистру вверх дном. В его пересохший рот стекли две капли. Со времени разговора со Службой сервиса прошло примерно четыре дня. Вода, по всей видимости, кончилась еще вчера. А может быть, позавчера?
Он завинтил пустую канистру и огляделся по сторонам. Песок и камни раскалились от зноя. Быстрым движением Моррисон извлек из поклажи телефонный аппарат и набрал номер Макса Крэнделла в Венусборге.
На экране четко проступило круглое озабоченное лицо маклера.
— Томми, — изумился он, — ты ужасно выглядишь!
— У меня все в порядке, — заверил его Моррисон. — Просто пить хочется, вот и все. Макс, я почти у цели.
— Ты уверен? — спросил Крэнделл.
— Сам посмотри, — предложил Моррисон, описывая дугу с помощью телефонного аппарата. — Обрати внимание на строение этого камня! Видишь на нем красные и золотистые отметины?
— Да, вижу, — не совсем уверенно ответил Крэнделл.
— Это значит, что золото рядом, — сказал Моррисон. — Оно должно быть здесь! Послушай, Макс, я знаю, что у тебя неважно с деньгами, но я все же прошу тебя кое-что для меня сделать. Пришли мне пинту воды. Всего одну пинту, и это даст мне возможность продержаться день или два. Мы оба можем разбогатеть, потратившись всего на одну пинту воды!
— К сожалению, — с мрачным видом сказал Крэнделл, — я не могу это сделать.
— Не можешь?
— Именно не могу, Томми. Я послал бы тебе воду, даже если бы вокруг тебя были только песчаник и гранит. Неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе умереть от жажды, если бы был в состоянии помочь? Но я ничего не могу сделать. Посмотри сам.
Крэнделл повернул аппарат так, что стал виден интерьер комнаты. Моррисон увидел, что из нее исчезли стулья, стол, конторка, шкаф для досье и сейф. Остался только телефон.
— Не могу понять, почему они оставили телефон, — признался Крэнделл. — Я задолжал им за два месяца.
— Я тоже, — сказал Моррисон.
— Теперь я нищий, — продолжал Крэнделл. — У меня нет и десяти центов. Пойми меня правильно. За себя я не беспокоюсь. Суп для безработных никуда от меня не денется. Но я не могу телепортировать тебе воду. Ни тебе, ни Ремстаатеру.
— Ты говоришь про Джима Ремстаатера?
— Да. Он отправился в северном направлении искать золотой камень за Забытой Рекой. На прошлой неделе у его вездехода сломалась ось, но он тоже не захотел возвращаться. Вчера у него кончилась вода…
— Я помог бы ему, если бы мог, — сказал Моррисон.
— И он бы тебе помог, если бы мог, — подхватил Крэнделл. — Но он не может, и ты не можешь, и я не могу. Томми, у тебя только один выход.
— Какой же?
— Найти золотой камень. Не признаки месторождения, а настоящее золото, за которое платят звонкой монетой. Потом позвонить мне. Если у тебя в руках окажется настоящий золотой камень, я возьму за грудки Уилкеса из компании “Шахты трех планет” и заставлю его выдать нам аванс. Но он, вероятнее всего, потребует свои пятьдесят процентов.
— Но это же грабеж!
— Нет, это просто высокая стоимость кредита на Венере. — ответил Крэнделл. — Не беспокойся, тебе достанется значительно больше. Но вначале нужно найти золотой камень.
— Договорились, — сказал Моррисон. — Россыпи должны быть поблизости. Макс, какое сегодня число?
— Тридцать первое июля. А что?
— Да просто так. Я позвоню тебе, когда что-нибудь обнаружу.
Моррисон положил трубку и уселся на небольшой камень. Вид у него был мрачный. Тридцать первое июля. Завтра у него день рождения. Родные будут о нем вспоминать Тетушка Бесс в Пасадене, близнецы в Лаосе, дядюшка Тед в Дуранго. И конечно же Джэни, которая ждет его в Тампе.
Моррисон вдруг подумал, что завтра, может быть, его последний день рождения. Если он не отыщет золотой камень…
Он поднялся на ноги, упаковал телефон, поместив его рядом с пустыми канистрами, и двинулся на юг.
Он был не один. Птицы и звери пустыни по-прежнему сопровождали его. Над головой неутомимо и беззвучно кружили черные ястребы. Волки все больше приближались к нему с двух сторон. Они бежали, высунув красные языки, в ожидании, когда он упадет.
— Я еще не умер! — крикнул им Моррисон.
Он выхватил револьвер и выстрелил в ближайшего к нему зверя. На расстоянии двадцати шагов он промахнулся. Тогда Моррисон встал на одно колено, крепко сжал револьвер двумя руками и снова выстрелил. Волк взвыл от боли. Вся стая тут же набросилась на раненого собрата, а ястребы спланировали вниз, чтобы урвать свою долю.
Моррисон сунул револьвер обратно в кобуру и пошел дальше. Всем своим существом он ощущал, что потерял слишком много влаги. Окружающий ландшафт плясал и прыгал у него перед глазами. Походка его сделалась неуверенной. Он выбросил пустые канистры, избавился от всего, кроме набора для производства анализов, телефона и револьвера. Либо он выйдет из пустыни с высоко поднятой головой, либо не выйдет совсем.
Признаки близкого месторождения были очевидны. И все же он до сих пор не нашел желанного богатства.
В тот вечер в основании одной из скал Моррисон обнаружил неглубокую пещеру. Он забрался внутрь и забаррикадировал камнями вход. Потом достал револьвер и откинулся на противоположную от входа стену.
Волки были снаружи, они нюхали воздух и щелкали зубами. Моррисон сел и приготовился к ночному бдению.
Он не спал, но в то же время не мог постоянно бодрствовать. Его мучили сны и видения. Будто бы он снова на Земле, и Джэни говорит ему:
— Это тунец. Видимо, мы их неправильно кормим. Вся рыба больна.
— Черт бы их всех побрал! — ругнулся Моррисон. — Стоит только одомашнить какую-то рыбу, как она тут же превращается в неженку.
— Ты что собираешься делать? — спросила его Джэни. — Философствовать или рыбу лечить?
— Вызови ветеринара.
— Уже пыталась. Но его нет на месте, он уехал к Блейкам осмотреть их молочного кита.
— Ладно, я пока нырну и взгляну на них. — Моррисон надел на лицо маску. — Не успеваю даже обсохнуть, как снова приходится лезть в воду.
Голова и грудь у него были мокрые.
…Моррисон открыл глаза. Голова и грудь у него были мокрые — он весь вспотел. Выглянул наружу поверх баррикады из камней а увидел сквозь просвет зеленые волчьи глаза — их было два… четыре… шесть… восемь!
