— А не боитесь ли вы, что юные всходы доброты, взращенные вами, зачахнут, едва столкнутся с суровой действительностью?
— Лишнего добра не бывает. Вы знаете, у нас ведь не только сироты, есть и дети с живыми родителями. Они навещают наследников, радуются за них, некоторые работать тут же остаются. Мы не возражаем, монахов, как вы видите, мало, а без взрослых все-таки трудно. Теперь у нас даже дружина своя есть, взрослые добровольно окрестности патрулируют. Но бывают и иные случаи. Тут недавно мамаша одна приезжала, приличная такая с виду, в парике и маникюре. Посмотрела на дочку свою, кашу за обе щеки уминающую, и не выдержала, разоралась. Маме, видите ли, на похмелку по утрам не хватает, а «мерзавка», это она про дочь родную, вся такая сытая и довольная. Я распорядился больше не пускать ее в приют, а дочери сказал, что мама уехала в Сибирь работать директором магазина игрушек.
— Святая ложь?
— Она самая, и знаете, меня даже не торкнуло за эту ложь.
— Ну вы прям Песталоцци какой-то! — искренне восхитился Васинцов.
— Что? Вы знаете Песталоцци? Я поверить не могу, интеллектуальный уровень российского офицерства растет на глазах. Извините, дорогой мой, но до этого меня только Макаренкой называли, даже в очень высоком Министерстве внутренних дел.
— А вы знаете нашего министра?
— Да, имел честь быть представленным. Это еще до той поры, когда озверевшие ублюдки стали поджигать приюты, интернаты и дома ребенка. А я тогда предупреждал. Видимо, теперь наш уважаемый министр вспомнил мой визит двухлетней давности и прислал вас. Кстати, передайте мою горячую благодарность за то, чем нам все-таки помогли по линии МВД. Особенно за стройматериалы.
— Может быть, вы сами передадите? Министр хочет с вами встретиться.
— Что ж, я готов. Только меня несколько смущает… Скажите, а почему приехали именно вы, да еще с таким мощным сопровождением? Если я не ошибаюсь, вы все вооружены, ведь это сложенная «кобра» у вас в подсумке?
— Вы разбираетесь в оружии, святой отец?
— Приходится, если откровенно, я когда-то имел непосредственное отношение к оружию…
— Что ж, и я не буду скрывать от вас. Если наша теория… вернее, теория, разработанная нашими специалистами, верна, вашему приюту угрожает опасность, причем в ближайшее время.
— Нелюди?
— Мы называем их чикатилами.
— Чикатилами? Ах да, тот маньяк из Ростова. Что ж, не лишено смысла. Хотя «нелюди», на мой взгляд, — вернее. В принципе я чего-то подобного и боялся, но не ожидал, что так скоро. Так вы будете нас охранять?
— Да, две ближайшие ночи, пока сюда не прибудет специальная команда для охраны и эвакуации.
— Никакой эвакуации, — твердо сказал Иоанн. — Дети еще не готовы! Мы никуда не поедем и сможем защитить себя.
Васинцов не понял, что значит «не готовы» и каким образом монах собирается бороться со стаей чикатил.
— Это не мне решать, — не стал он спорить, — моя задача — обеспечить вашу безопасность. Кстати, а каким именно образом вы намереваетесь себя защитить?
— Давайте я вам лучше покажу. После ужина.
— У вас неплохо кормят, — сказал Васинцов, откладывая вилку. — Я бы не отказался от добавки.
— Пожалуйста, ради Бога. Видите, дети стоят у раздачи, тоже за добавкой, можете подойти, и вас пропустят без очереди. Уважение взрослых — важная часть воспитательного процесса.
— А почему те дети сидят за отдельным столом?
— Рекомендуемая диета. Кому-то нельзя сладкого, у кого-то проблемы с весом, приходится ограничивать. А вот и юнкера…
Васинцов обернулся и увидел две шеренги коротко стриженных мальчишек. Они, нацепив фуражки и черные курточки на вешалки, без суеты рассаживались за длинные столы по десять человек.
— А вы ребят не балуете, смотрю, миски у них, бачки. Как у солдат.
— Они и есть солдаты, пусть и маленькие…
— Дежурный по полигону сержант-инструктор Горбушин! — четко отдал честь и доложился красавец-кадет. — Происшествий на полигоне нет, третий взвод ведет занятия по изучению устройства безоткатного орудия.
— Ого! — Васинцов запрыгнул на броню и заглянул в люк. — Святой отец, а вас не привлекут к уголовной ответственности за хранение тяжелого оружия — то есть танка?
— Если привлекут, то дадут очень много. Здесь, кроме «Т-90», еще американский «Абрамс» — трофей из Ирака, английский «Чифтен», два бронетранспортера, броневик времен гражданской, пара пушек, зенитка, есть боевой вертолет, но без двигателя, правда.
— А как состояние?
— В полном порядке.
— Вооружение?
— Разумеется, не действующее, но при желании…
— Все-все, я ничего не слышал, а то придется идти с вами по одной статье. И все-таки в моей голове не укладывается, я как-то представлял себе приют при монастыре иначе.
— С кельями и постоянными молитвами? Это вам к патриарху. Мы же не монахов готовим, ушедших от общества, а, наоборот, активных членов общества.
— А как насчет смирения христианского, насчет щеки, что надо подставить?
— Я вижу, вы хорошо знаете Священное Писание, а не припомните ли, как процитировал Иисуса Матфей: «Не мир принес Я, но меч». А когда берутся за мечи, щеки уже не подставляют. Добро должно уметь защищать себя. Кстати, видите эту группу? Будущие армейские священники. И словом могут успокоить, и автомат разобрать. Занятия ведет отец Афанасий, замечательный, надо сказать, человек. Вы помните, когда начали эксперименты по введению армейских священников?
— Да, что-то читал в журнале, — соврал Васинцов.
— Отец Афанасий был одним из первых. Пришел ко мне и попросил благословить на служение в одной подмосковной военной части. Я благословил. А там, в части этой, бардак, «дедовщина», мордобой. Отец Афанасий от общежития отказался и в казарме с солдатами поселился, спал там же, ел с ними из одного котла. Через недельку он и сообщает господам офицерам о нарушениях, творящихся в данной военной части, о «неуставщине», о вымогательствах старослужащих. Подробно, с фамилиями, с указанием деталей… Руководству части, конечно, скандал ни к чему, и они поступили сообразно своим понятиям о воинской дисциплине. Вывели из строя главных драчунов, сплошь старослужащих, и вкатили им по десять суток «губы». Сами понимаете, что сталось с теми солдатами, что осмелились пожаловаться на издевательства. Их объявили изгоями — «стукачами», если по-армейски. А поскольку в казармах их по ночам избивать боялись из-за присутствия батюшки, то вызывали в автопарк по одному. Представляете ужас молодого бойца, который тайком пробирается из казармы в автопарк, зная, что его там очень сильно изобьют. Сам идет на побоище! Наверное, вот эти чувства агнцев, идущих на заклание, даже страшнее, чем сами побои.
