И тогда настала пора ознакомиться с той ценнейшей находкой, которую Катя уже давно таскала на своем теле и не расставалась с нею даже при родах. Она как могла оберегала карту, но та все-таки местами попортилась от пота. Ни свеча, ни два фонаря, даже поднесенные вплотную, не позволяли разглядеть некоторые детали и понять условные обозначения, никак и нигде не расшифрованные.
Это было похоже на изощренное издевательство. Выйти по карте из лабиринта легко. Только сначала надо понять, где ты находишься. Только вне кольцевого туннеля на червячках путей, ведущих к Мочилам и к Метростроевскому, были проставлены понятные значки - кружки с точкой внутри, кротовые жопы. Но внутри кольца их не было.
Идти и спрашивать дорогу у кого бы то ни было им не хотелось. Та неизвестной степени справедливости кара, по которой Миша и Катя влипли в эту подземную историю, была индивидуальной. И спасение, ниспосланное им неизвестно за что, тоже должно быть индивидуальным.
Внутри кольца на карте довольно часто встречались заштрихованные пятнышки. Можно было предположить, что это обитаемые гроты. Правда, оставалось непонятно, где зотовские расположения, а где дудковские. Составителю карты было все равно. Подземные реки Лета, Копит и Ахеронт в Системе Ада и Стикс вне ее образовывали собой прерывистую сеть. Картограф нарисовал их лишь в тех местах, где воду можно было увидеть и потрогать. А там, где они скрывались, сплошь скрытые горной породой, их как бы и не существовало.
- Где же мы, бляха-муха? - досадливо прорычал Михаил, отколупывая с развернутого листа каплю парафина со свечи.
- Может, здесь? - ткнула пальчиком Катя.
- Почему здесь?
- А вот какой-то ход вроде спирали. Это к Соленой пещере, должно быть.
- Ну а вот еще один и вот.
- Миш, так мы никогда не выйдем. У меня предчувствие, что мы в этом месте. Давай пойдем здесь, потом здесь и тут вот выйдем в кольцевой туннель.
- Хорошо... Но как тут долго идти по тому глицерину.
- Ах, мой милый, - улыбнулась Катя, - из колодца на одних плечах выползли, а уж глицерин...
- Героиня ты моя, - поцеловал ее Миша. - Только некому наши рекорды зафиксировать.
Они прикинули, что еды у них с собой не так уж и много, поэтому следовало не только экономить, но и идти побыстрее. Свечка одна-единственная. По три батарейки к каждому фонарю, запасных нет. Только-только дойти до выхода. А уж там...
Что там? Хорошо бы было лето в разгаре, зеленая травка, согревающее и обсушивающее солнышко. Уж там, наверху, еды, детского кефирчика и памперсов навалом. Уж там у выхода, возле передового села Мочилы, наверняка стоит военный духовой оркестр для встречи героев, девицы в кокошниках отгоняют мух с хлеба-соли, а губернатор Московской или Тульской области каждые две минуты проверяет боковой карман пиджака - не потерял ли он конверт с денежной премией господину Шмидту и госпоже Зотовой. И, разумеется, репортеры газет, телевидения, камеры и воздушные шарики. Любопытные пытаются хоть что-нибудь разглядеть из-за широких спин губернаторской охраны.
Беглецы, выбрав направление, чуть ли не с километр двигались по несколько раз поворачивавшему освещенному штреку, не встретив ни одного человека. Через каждые два поворота они останавливались, сверялись с картой. Кажется, это был в действительности, как Миша с Катей и предполагали, незаселенный периферийный участок Системы Ада. Схема позволяла срезать путь за счет неосвещенных штреков, где они включали один фонарь. Второй берегли.
И только в сердце закралось радостное подозрение, что удастся дойти без опасных препятствий, хватит уже, кажется, - как впереди, близ выхода в очередной светлый туннель, кто-то оглушительно чихнул.
- Обойдем? - шепнула Катя, покрепче прижимая к себе спящего ребенка, чтобы не подал голос.
- Боюсь, большой крюк, - ответил Миша и приготовил проверенную надежную "беретту".
В пистолет была вставлена новая полная обойма. В старой оставалось еще четыре патрона.
Часовой услышал их и осветил фонарем. Два луча схлестнулись.
- Стой! Кто идет?
- Иди! Кто стоит? - озадачил его Миша встречным вопросом.
Повисло несколько секунд тишины. Часовой догадался, что нужно спросить пароль.
- Грудью.
- Проложим, - не задумываясь, ответил Шмидт. Он уже так наблатыкался в революционных песнях, которых никогда особенно и не знал. Генетическая память. Но нужно было еще выяснить, чей это часовой.
- Кзотова будь готов! - наугад произнес Михаил.
- Всегда готов!
Слава богу, свои, если можно так выразиться.
- Доложить обстановку с зотовским энтузиазмом, - скомандовал Шмидт.
- Не надоело тебе? - шепотом проворчала Катя.
- На вверенном мне участке передовой охраны все тихо и светло... бодро начал часовой, но потом, как следует разглядев мужчину и женщину, вышедших на свет, что-то засомневался. - А вы кто такие тут на передовой?
Он был родом из профессиональных часовых-автоматчиков, ему было позволительно кого-нибудь подозревать по долгу службы и выражаться человеческим языком.
- Обязан знать, скотина! - рявкнул Шмидт, вспомнив о погибшем в нем артисте. - Из какого экипажа?
- Второй экипаж охраны, товарищ...
- Товарищ капитан особого отдела Шмидт. А это сама товарищ капитан Зотова, член ЗСРП с тысяча восемьсот девяносто девятого года.
- Слушаюсь, товарищ капитан! - Часовой вытянулся в сутулую струнку.
Катя улыбнулась, укачивая младенца, пробудившегося от этого рявканья.
- Где дудковские империалисты? - продолжил Михаил.
- На ближайших участках дудковских империалистов и агрессоров нет. Линия фронта там.
Автоматчик сделал рукой слишком широкий жест, обозначающий линию фронта с трех сторон. Да и была ли она сейчас, эта чертова линия фронта, после смерти Дудко? Дурацкая линия смертельного противостояния. Штрек, в котором шла эта беседа, был ничуть не ценнее других, за которые шли, а может, и до сих пор идут кровопролитные сражения.
- Часовой... Как тебя?
- Часовой впередсмотрящий Мовчан.
- Мы выполняем ответственнейшее задание лично товарища Зотова по доставке младенца. Ты должен сохранять полное молчание о том, что нас видел и в какую сторону мы пошли.
- Есть хранить крепкое зотовское молчание. Они пошли дальше. Свернули в темный штрек. Еще несколько поворотов, проходов, хранивших вечную, непроницаемую тьму, обрадовали Мишу.
- Верно идем, Катюш, верно. Дикие сплошь места начались.
- Ну, раз верно, давай передохнем, - вздохнула молодая мама. - Детеныш, кажется, описался.
Пока Катя обслуживала юного Зотова, Миша покуривал при свече. Потом он заметил, что свеча быстро прогорает, задул ее и стал подсвечивать Кате фонариком. В какой-то момент ребенку что-то не понравилось, а может, просто осточертела пещерная жизнь. Он захныкал. Шмидт выругался про себя. Пока они не пересекли кольцевой коридор, ни о какой безопасности тут не стоило и задумываться. Но Ванечка не умел хранить режим молчания.
