– Вали, звездун!
Астролог стоял перед громадной толпой преогарцев. На площади толпились все жители столицы, все до единого: от любвеобильной прачки до главного распорядителя дворцовых манер и этикета. Присутствовал также новый епископ. Тлумплин стоял в самом первом ряду. Стоял очень гордо, насмешливо склонив голову на плечо и скрестив руки на груди. Он слегка улыбался, и окружающие епископа монахи, заглядывая в глаза своего "босса", делали тоже самое.
"Что делать? - хаотические мысли толпились в голове звездочета. - Эквитей погибнет… Надо привести подмогу, а они смеются… Тысячи людей стоят и лыбятся, как ненормальные…"
– Люди, - умоляющим тоном попросил Слимаус. - Пожалуйста, берите оружие. Мы тотчас окажемся на склонах Пустой горы и дадим бой страшным прихвостням королевы.
– Эта курва, - заматерился кто-то, - подняла армию нечисти?
Астролог подтвердил, активно жестикулируя. Обрадованный, что народ соблагоизволил пойти на небольшой диалог, он продолжил.
– Королева подняла колдовских мертвецов. И они хотят уничтожить все живое. Она хочет править материком!
– А мне плевать, кто правит, - заявили из толпы. - Эквитей ли, Хатли или ейная девка.
– Ты не понял, - возразил Слимаус. - Королева убьет всех нас, а потом будет править уже мертвым народом.
– И что предлагаете делать, коллега? - насмешливо поинтересовался астролог Жульмис. Он был куда менее удачлив, чем Слимаус. Составлял гороскопы для вдовушек и, крепко проигравшись в карты, в последнее время ночевал по сеновалам. Потому Жульмис имел все причины, чтобы ненавидеть "коллегу" по ремеслу.
– Надо идти воевать! - твердо воскликнул звездочет.
– В леса надо убегать, - крикнул кто-то.
Толпа согласно загудела и засуетилась. Народ с явным намерением отправлялся паковать вещички. Кто собирать домашнюю утварь, а кто - ограбить королевскую казну.
– Стойте! - повелевающий тон заставил людей вернуться взглядами к постаменту виселицы.
Рядом с астрологом устроился Тлумплин. Он только что влез на "эстраду", поддерживаемый за задницу десятком рук своих монахов.
– Поскольку я единственный обладаю здесь властью, - заявил епископ, - то предлагаю следующее. Пока Хатланиэлла и Эквитей воюют между собой, мы спокойно запасаемся провизией и запираемся в столице. Если придет королева - попытаемся отбиться. В городе лучше защищаться, чем сражаться в чистом поле или в лесу.
– Правильно! - подтвердила толпа.
– А если придет Эквитей, - Тлумплин сделал паузу. Слимаус вдруг с ужасом заметил на лице епископа такую же гаденькую улыбочку, которой часто пользовался покойный Шрухан. - То Эквитея мы убьем и будем без короля!
– Да! - неуверенно заорала глупая толпа.
– А зачем, - спросил кто-то более умный, - нас убивать и жить без короля?
– Потому что, - хитро усмехнулся епископ, - я открою сокровищницу и всем раздам по равной доле золота. Мне оно ни к чему.
– Да! - более энергично загалдели преогарцы.
– А за это вы все будете подчиняться церкви Каменных Богов! Да живет домкратия! - закричал воодушевленный Тлумплин.
"Эта сволочь из домкратов! - сердце Слимауса грохотало от ужаса. - Эквитей всегда говорил, что надо ненавидеть и бояться этих страшных домкратов". А еще он подумал, что все пропало. Вскоре варвары Хатланиэллы убьют короля и мира через неделю не станет.
"И Мэлами, что же будет с Мэлами?"
В бессилии астролог оперся на покачивающееся тело покойника. Схватился руками за почерневшую от времени твердую кожу. Завалился всем весом, потому что чувствовал - сейчас упадет. Но случилось другое. Нога висельника вдруг протяжно заскрипела и с мерзким звуком оторвалась от тела.
Еще ничего не понимая, Слимаус посмотрел на раскачивающийся труп. Домкрат оказался без ноги. Оторванная конечность холодила пальцы звездочета.
"Проклятый домкрат! - мелькнула вдруг злобная мысль. - Если армия не придет на помощь королю, то всех на вот так же повесит. Я не позволю этому случиться! Хотя бы из-за Мэлами…"
Именно так подумал Слимаус в тот момент. И с криком "За Мэлами!" ударил Тлумплина по голове своим нехитрым оружием.
За два года длительной просушки конечность успела окаменеть. Длинные коготь, выросший на висельнике в тюрьме еще на момент следствия, превратился в короткий кинжал. Острие этого самого ногтя пробило череп и глубоко вошло в мозг епископа.
Священник умер беззвучно. Посмотрел на звездочета мертвеющими глазами, по-отечески похлопал парня по щеке. И завалился с подиума.
Толпа притихла.
– А теперь, - грозно сказал Слимаус, помахивая окровавленной ногой, - вы все, тля, облачаетесь в доспехи. И через пятнадцать минут стоите в полной боевой готовности вот здесь на площади. Понятно?
Народ брызнул во все стороны. Захлопали многочисленные двери домов, застучали копья, зазвенели мечи. Кто-то заругался, путаясь в завязках кирасы.
– И если кто позволит себе глупость убежать! - орал звездочет. - Я его к воротам приколочу!
Грязная черная пятка величественно рассекала столичный воздух.
Король Эквитей мог бы гордиться своим замечательным астрологом.
* * *
Я открываю глаза и вижу над собой перепуганную Харишшу. Ее чудесные губки движутся, кажется, она что-то мне говорит. Нет, даже кричит, судя по напряженной мимике. Но я ничего не слышу. В ушах ревет бушующее пламя взрыва. Тело покалывают мелкие иголочки. Их очень много, они невероятно длинные. Такое ощущение, будто кто-то напихал в мое тело узких железнодорожных гвоздей, и они прошили меня насквозь.
Веки, щеки, все лицо и руки, даже полоски обнаженной кожи между задранными штанинами и носками, пекут, точно меня только что окунули в кипяток. Скорее всего так и есть. Если память не изменяет, через меня прошелся, словно громадный магасфальтный каток, громадный огненный ураган. Вот горе-то дракон испустил дух. А ведь он, подозреваю, оказался бы неплохим союзником в сражении…
Так, в сражении с кем?
Со стоном (хотя не слышу собственного голоса) приподнимаюсь на локтях. Вокруг плывет какой-то странный, отливающий разными цветами, туман. Надо мной клубятся низкие тучи, нависает обломанный палец Пустой горы. Задумчиво склонилась заснеженная шапка. Небо едва угадывается за идеальным куполом полупрозрачного тумана. Замечаю, что уже изрядно темнеет. Солнце почти закатилось за громадой скалы. Снежная вершина поблескивает, слепит усталые глаза.
Поворачиваю голову, сначала влево, потом вправо. С всех сторон, оказывается, нас окружают проблемы.
Старуха перенесла нас не на склон, а прямо к подножию горы. Сзади, почти что мне в спину, упирается скалистый утес. Он очень крут и наклоняется к земле. На него без специального снаряжения не выбраться.
