прекрасно смотреться.
– Папа … Объясни, зачем украшения?
– Мы идем в ресторан, где посетителя оценивают по внешнему виду. А для меня бриллиант у мамы на шее не дороже самого дешевого украшения – только бы он шел ей.
– Мальчики, я сейчас!
В дверях мелькнула фигура Тони, замотанная в полотенце.
– А наш ресторан и ресторан в Москве – в чем разница? Я чувствую, но не понимаю.
– Что у вас тут происходит? Ой, папа Толя, какой ты … нарядный!
– Папа с мамой в ресторан собираются, в Москву.
– А я никогда не была в ресторане … А ты?
– Дети, я вам обещаю посещение ресторана в Москве – с нами или без нас, как пожелаете.
– Я готова! Почти!
Тоня была великолепна настолько, что ни у кого даже желания воскликнуть при этом не возникло, а Тоня смутилась.
– Ну, что такое? Что-то не так?
– Да, еще один штрих, – Свиридов вынул из футляра черную шелковую ленточку с тяжелым черным бриллиантом, оправленным в изящную платиновую оправу.
То, что алмаз и платина – атомно-модифицированные – мог показать только спектральный анализ, но это увеличивало стоимость украшения раз в двадцать, как минимум.
Запонки у Свиридова были выполнены таким же образом.
Поэтому на шее у Тони и на обшлагах Свиридова пристроились много миллионов зелени …
– Вот теперь значительно лучше. И еще туфельки и шарф.
– Тонечка, ты такая красивая, что … Ей богу, нет слов! – Уля даже прижала руки к груди. – В тебя нельзя не влюбится …
– Что ты, Улечка. Хочешь, мы с Гришей оденем тебя так же красиво?
– Только, Улечка, к такой оболочке нужно еще соответствующее внутреннее наполнение, образ, походка, жесты, манеры …
– Ну, Толя, что ты ее грузишь, как говорят эти молодые. Я думаю, она это сама почувствует, если …
Прямо у подъезда их ждал «утюжок» Volvo с поднятым верхом, и Свиридов открыл перед Тоней дверцу …
Всю дорогу Тоня молчала, но Свиридов чувствовал ее волнение.
Машина остановилась прямо у подъезда. К ней сразу устремился швейцар и открыл дверцу, помогая выйти Тоне. А с другой стороны Свиридова сменил нивесть как появившийся здесь коренастый Вася Разумеев. Как Свиридов не сопротивлялся, но на такую опеку ему пришлось согласиться, тем более что ехать обратно в состоянии опьянения он и сам не хотел.
Метр провел их к столику у стены, по его знаку сразу убрали от стола лишние стулья и возник официант с папками меню.
– А меню вин?
– Момент!
Тоня оглядела зал – уютно, хотя и не особенно красиво, скорее безвкусно. Но это же ресторан, а не художественная галерея.
Не шумно – зал полон, но, видимо, архитектор что-то понимал в акустике …
И стала смотреть меню. И обратила внимание на цены, и подняла глаза на Свиридова.
Он улыбнулся и она услышала его «все, что ты пожелаешь, милая».
И это прозвучало в ее голове с таким теплом и лаской, что у нее почему-то навернулись слезы. И она вспомнила Париж, и ресторан недалеко от Эйфелевой башни – самый обычный маленький ресторанчик, который не указывают в путеводителях, и куда ходят только свои.
И карту вин этого ресторана, и вкус того вина …
И не желая показывать официанту знание языка просто показала пальцем.
Официант удивленно взглянул на Свиридова, но тотчас склонил голову.
– Сей момент, мадам!
– Чем ты его зашибла?
– Маркой вина. Правда, там не было вина того года, которое мы пробовали с Марго …
– Как бы мне хотелось посидеть в том ресторане с тобой …
Тем временем на столе появились изящные рюмки, не входившие видимо в стандартную сервировку, ваза с фруктами и маленькие бутылочки минеральной воды.
– Ты смотри, а они знают это вино!
Официант показал бутылку Тоне, открыл ее, дал попробовать.
Тоня пригубила и согласно кивнула – тогда официант аккуратно разлил вино по бокалам.
– Очень даже ничего …
Мягко заиграла музыка, несколько пар вышли танцевать к эстраде.
– Странно, я тут никогда не была, а все кажется знакомым … И даже музыка …
Вино было прохладным и терпким.
– Такое вино мы с тобой пили на Черном море, в Архипо-Осиповке. Помнишь?
– Еще бы! Как мы тогда с тобой … резвились!
– Ты хотела сказать – хулиганили?
– Тогда мы были молодыми …
Принесли салат из каких-то экзотических фруктов.
– На тебя усиленно поглядывают.
– Толя, ну какое мне до этого дело?
На эстраде появился молодящийся мужчина и непонятным голосом запел.
Не тоскуй о пустом,
Вишня спелая.
Облетело с цветов
Платье белое.
– Можно пригласить тебя?
Тоня оставила на спинке стула шарф и подала руку Свиридову.
Позади твой апрель,
Пронеслись года,
Но зато ты теперь
Сладка ягода.
Они не спешили за ритмом музыки, а отдавались какому-то внутреннему настроению.
Спелая виня, спелая вишня
Не принесешь ли гостю воды?
Что молчишь ты,
Спелая вишня?
Или боишься
Все еще ты
Как бы чего не вышло?
– Если бы ему еще голос, то и слушать можно было бы …
– Знаешь, а я его не слышу … У меня внутри что-то поет …
– Попробуй мидий – это вкусно …
– Откуда ты знаешь про мидий? И не мидии это вовсе!
– Видишь, я не знаю таких простых вещей! Твое здоровье!
– Твое!
– Смотри, тебя уже намерились пригласить.
– Нет, я танцую только с тобой.
Полнеющий и лысеющий молодой человек учтиво остановился около их стола.
– Вы позволите пригласить на танец вашу даму?
– Извините, но моя дама танцует только со мной.
Толстячок отошел и сообщил соседям по столу.
– Черный алмаз не менее тридцати карат! В платине! А запонки у него с голубыми колумбийскими алмазами карат по пять!
– Кто же это такой? Никто не знает?
Певца сменил другой, молодой и с гитарой.
Каждому свой секрет,
Да трудно в душе прочесть.
Есть оно счастье – нет?
Да где-то, наверное, есть.
И вот улетела грусть.
В прошлом она уже.
Я не с тобой,
Но пусть -
Ведь ты у меня в душе.
– Слушай, а они дадут нам посидеть спокойно?
– А тебе что, обязательно танцевать все танцы?
– Обязательно!
В городском саду падал снег.
Я по снегу к тебе иду…
Как под музыку падал снег
В городском саду …
– Что-то рано он начинает зиму!
– А какая разница! Главное, что тут – ты …
Снег шел тогда густой,
Вечер смотрел в окно.
Помнишь, а мы с тобой
Говорили
