— Не будь так в этом уверена, — возразила собеседница. — У нас получится большой плавучий дом. Причём хороший, лучше, чем можно было бы сделать из дерева. А там, вдалеке от берега, волны меньше. На мой взгляд, больше всего мы рискуем вначале, при отплытии, и в конце пути. Рыбу мы поймать сможем, а вода в местном океане хотя и солёная, но не такая, как на Земле, и годится для питья.
Я неодобрительно покачала головой.
— Но вы ведь даже не знаете, куда плывёте.
— Не аргумент. Вы тоже не знали, куда приплывёте, когда бежали от троллей.
— Знали бы — не стали бы сплавляться, — усмехнулась я.
— Не думаю, что где-то может оказаться намного хуже, чем здесь, — пожала плечами женщина. — Зато найти лучшее место шанс немалый. Ты сама говорила, что вы проплывали много нормальных земель.
— Не факт, что, узнав их получше, мы бы остались при этом мнении. Хотя да, эти джунгли даже встретили нас неприветливо, — вынужденно признала я.
Ещё пройдясь по лагерю, поняла, что, скорее всего, к нам никто не захочет присоединиться. По крайней мере, из тех людей, которые решили отправиться в путешествие. Это успокаивало и позволяло не тревожиться насчёт одной из возможных проблем. Но, одновременно, люди помогли взглянуть на наши достижения с другой точки зрения. И получилось, что успехи свободных вовсе не так велики, как мне хотелось думать. Мы на самом деле не можем ничего гарантировать своим союзникам. От этого стало страшно.
Остаток светлого (лунного) времени суток я изучала образ жизни местных людей в сравнении с нашим, привычным. Даже беглого знакомства с бытом палаточного лагеря хватило, чтобы понять, как велики различия. Для костров местные использовали горючий сок одного из деревьев (а свободные пока вообще без огня). Тут в обязательном порядке кипятили питьевую воду и готовили на костре мясо и рыбу. Разнообразие приготовленных блюд было выше, да и рецепты — сложнее, чем у нас.
Но, несмотря на более тонкий вкус, часто пища местных, на мой взгляд, была слишком пресной: приправ использовали гораздо меньше и по количеству, и по разнообразию. Подумав и посоветовавшись со своими, попыталась рассказать о втором режиме кольца-анализатора, но выяснилось, что люди уже о нём знают. А когда я поинтересовалась, почему тогда не используют множество полусъедобных растений, ответили, что одни невкусные, другие — вонючие, а третьи неаппетитно выглядят. Эти люди потребляли больше фруктов, но гораздо меньше — трав, водорослей, листьев, стеблей и коры. Кроме того, они практически не ели улиток, червей, насекомых и прочие, на мой взгляд, лакомые и лёгкие в добыче продукты питания. Во время сбора и охоты местные не перекусывали, тогда как наши часто норовили на ходу перехватить что-то небольшое (например, саранчу, ягодку или пару улиток).
Местные спали в закрытых помещениях и из-за того, что всё время находились в защитных костюмах, не загорали на солнце. С другой стороны, за гигиеной они следили гораздо лучше, чем свободные — часто умывались, чистили зубы и расчёсывались. А мы хорошо если пару раз в день жгучие, но оставляющие ощущение прохлады, листья кустарника пожуем, и когда что-то делаем, нередко замазюкаемся как чушки. Вот купались и плавали свободные чаще.
Эти и ещё множество других отличий: одни значительные, а другие совсем мелкие. Вот и попробуй догадаться, какое из них сыграло решающую роль? Или, возможно, дело не в отдельной привычке, а в некоем комплексе?..
На следующий день я продолжила изучение привычек местных людей — и чем дольше наблюдала, тем больше различий находила. А потом меня подозвала знакомая женщина.
— У меня будет к тебе одна просьба. Мы скоро уплывём, а они останутся. Позаботишься, ладно?
— Ты про оборотней… йети? — удивлённо поинтересовалась я.
— Нет, про малышей. Идём, покажу.
По пути она рассказала о том, что там, где она жила раньше, неподалёку тоже были малыши.
— Но те здоровые, мы им не нужны. А эти — совсем как мы. Они не выживут без помощи. Жалко, — она просительно заглянула мне в лицо. — С собой я их тоже не могу взять — лидеры не разрешают. Но уже привыкла, почти как к детям, и бросить не могу.
Наконец мы добрались до её палатки. Расстегнув молнию, женщина пригласила меня внутрь, где сидели три феи. Но я не сразу поняла, что это представители того же самого вида. В отличие от наших соседей, этих кровососы явно не обходили стороной. По крайней мере, такой вывод напрашивался при виде многочисленных повреждений на коже.
Я резко повернулась к знакомой:
— Тебе не кажется, что сейчас надо думать о людях? Несмотря на то, что они чем-то на вас похожи — это звери. К тому же — больные.
Она вздрогнула, как от удара, но потом упрямо сжала кулаки.
— Если надо, я заплачу. У меня есть чем. Что ты хочешь?
Вечер 8–13 марта 2 года. Человеческий лагерь
Некоторое время я молча глядела на женщину, а потом покачала головой:
— Мне не нужна плата. Но ты ведь слышала, как мы живем. Не факт, что сможем им помочь или будем спасать, если сами попадём в беду.
— Понимаю. Но всё-таки так у малышей будет хоть какой-то шанс. Ведь они совсем ручные…
Я помолчала, со смешанным чувством посмотрев на семейку фей. Наверное, какая-то мутация, из-за которой животные стали неядовитыми и потеряли защиту от насекомых. Стоп. Нырнув в палатку, бесцеремонно оглядела мелких людей. Они не сопротивлялись, судя по всему, уже привыкнув к человеческому вниманию. Уже вполне взрослые особи. Как они могли выжить и вырасти, если с самого начала не было никакой защиты?
— Расскажи о них, — попросила знакомую.
Она вздохнула и поведала, что приручила фей больше двух месяцев назад. Встретила их в лесу, когда они дрались за территорию с другой семьёй и проиграли. После этого приманила и забрала к себе. Феи уже тогда страдали от насекомых, но гораздо меньше, чем сейчас.
— Думаю, это какая-то болезнь, — призналась она. — Наверное, поэтому другие малыши их и выгнали.
На всякий случай я отодвинулась подальше от фей, а потом и вовсе покинула палатку — вдруг заражусь и тоже лишусь естественного репеллента. Но знакомая успокоила, что местные оборотни уже общались с этими феями и не заболели.
— Я уже не первый раз их куда-нибудь пристроить пытаюсь, — пояснила женщина. — Но йети отказались взять к себе. Сказали, что уберечь не смогут, да и не хотят в наши дела вмешиваться… даже в такой мелочи.
Причём после того, как феи поселились рядом и в палатке женщины, вначале ей казалось, что они поправляются — по крайней мере, уже через три дня насекомые перестали обращать на них внимание. Но прошла ещё неделя, и начался новый приступ, который и длится по сей день.
