Это была карта исследованной области. Быков разглядел по чти правильное кольцо огромного болота, грязевого кратера, и крестик внутри его — место посадки «Хиуса». Путь «Мальчика» через пустыню и гряду скал к ракетодрому «Голконда–1» был нанесен четким пунктиром. Резко бросалось в глаза чернильно-черное пятно Голконды, окаймленное бледно-серым поясом Дымного моря.
Ермаков указал кончиком карандаша на маленький красный кружок юго-восточнее болота:
— Вот эта точка. Вы видите, это в стороне от болота… Именно отсюда были выпущены ракеты, если, конечно, это были ракеты. Точность определения — пять-семь километров.
— Но как и почему мог перескочить туда «Хиус»?
— Я не говорил, что это «Хиус». Но…
— Что?
Ермаков ссутулился и погладил больную ногу.
— Вот что, Быков. Сейчас мы идем к месту посадки «Хиуса». К болоту. Ракеты могли быть выпущены какой-нибудь экспедицией, знающей, что мы где-то в этом районе. Возможно, это просто автоуправляемая ракета-грузовик с продовольствием. Или там вообще ничего нет. Мы могли видеть атмосферные вспышки… Однако они странно совпадают с нашим условным сигналом. Во всяком случае, Алексей Петрович, все может случиться.
— Ровно в двадцать ноль-ноль? — спросил Быков.
— В двадцать двенадцать,— холодно уточнил Ермаков.
— А Михаил должен был в случае… должен был сигнализировать ровно в двадцать?
— Да.
Быков отчетливо ощутил в груди холодок нехорошего предчувствия.
Ермаков наклонился к уху Быкова. На мгновение его глаза засветились в сумраке кабины, как у кошки.
— Так или иначе, одну карту я отдаю вам. Спрячьте и держите при себе. Все время держите при себе. Вторая останется у меня, я кладу ее вот сюда, в столик. Геологам говорить ничего не надо. Очень может быть — все это ложная тревога.
— Та-ак. Понятно. А не двинуть ли нам прямо туда? — глядя прямо в глаза Ермакову, предложил Быков.— Если это люди, зря сигналы подавать они не станут.
— Да. Верно. Но сначала мы пойдем к «Хиусу». А дальше — посмотрим.
Быков сложил карту, сунул ее во внутренний карман.
— Ясно. От Михаила, значит, ничего?
— Ничего, Алексей Петрович. Сейчас я подремлю немного и попытаюсь еще раз. Держите курс на проход в скалах, возвращаемся прежним путем. Идите прямо по карте.
— Слушаюсь. Отдыхайте, Анатолий Борисович. А… А вдруг это все-таки Михаил?..
Ермаков спокойно пожал плечами, покачал головой:
— Не будем делать поспешных выводов.
Надолго настала тишина. Ермаков заснул, уронив голову на грудь. Покашливают двигатели, неторопливо тикают счетчики, товарищи дышат ровно. Даже Дауге успокоился и крепко заснул. Быков начинает подсчитывать. До «Хиуса» — сутки, ну, скажем, двое суток. Еще через сутки — на «Циолковском». Ну, там, туда-сюда, короче говоря, через полмесяца будем дома, на Земле-матушке. Прежде всего — в парикмахерскую, постричься по-человечески, а то от гришиной стрижки весь экипаж стоном стонет: из Дауге парикмахер, как из Быкова геолог Потом — Ашхабад. Значит, так. Стучусь. Она, конечно, тетрадки проверяет, учительница моя… Милый ты мой человек… А, черт, как глаза болят! Быков замедляет ход «Мальчика», осторожно трет веки — больно. Ну, ничего… Это верно — Земля быстро вылечит все небесные болезни…
Сзади шутливо-сердитый голос Дауге:
— Ты что машину качаешь? Драть тебя некому!..
— Ладно, ладно,— улыбается Быков.— Спи себе, знай, не буди людей.
Слышно, как Дауге ворочается на своем жестком ложе.
— Все, теперь уж не засну… А ты чего бодрствуешь, полуночник?
— Как так — чего? Машину ве…
— Да я не тебе… Богдан, слышишь?
Быков холодеет — вот оно, опять. За спиной звучит негромкий дикий разговор-монолог:
— Тоже не спится? Ну, ясно — любовник пылкий, глаза сияют подобно чему-то там и свету звезд… А? Нет, зачем же, я в этом смысле человек конченый… Ты мне лучше скажи, в Большой театр достанешь билетик, на «Фауста»? Ха-ха-ха!.. Да нет, серьезно… «Позвольте предложить, преле-естная, вам руку…» Что? Не верю… Но это же колоссально! Ты гений! Честное слово, молодец, Богдан! Ага… У меня другая заветная мечта: отдохну на Земле, подлечусь немножко… Нет, вот волосы выпадают, видишь — прядями целыми… Ну, у тебя не так — такую гриву никакая радиация не возьмет… Погоди, дай досказать…
Быков не выдерживает, оглядывается. В бледном неверном свете экрана лицо Дауге кажется черным. Он сидит, скрестив ноги, повернувшись к рации, глаза закрыты мечтательно. В голосе такое спокойствие, такая убежденность, что Быков вздрагивает: ему кажется, что у рации, слегка покачиваясь по обыкновению на стуле, сидит Богдан — темный силуэт на фоне поблескивающих металлом приборов.
— Подлечусь немного и отпрошусь снова сюда. Космическая палеонтология! Новая замечательная наука! Жаль, я не специалист, но это дело поправимое, тем более, что кое-какими знаниями я обладаю… А? Конечно, можно и так, но это много времени отберет. Я лучше во время отпуска займусь… Конечно! Потом заметь, специалистов по венерианской палеонтологии… Да-да-да-да!
Дауге приглушенно смеется. Быков закусывает губу:
— Слушайте… Тише! Люди спят. Богдан… то есть… это… Гришка! Не спится — займись чем-нибудь.
— Слушаюсь, водитель! — Дауге зловещим шепотом сообщает своему незримому собеседнику.— Видал? Стро-огий!..
Зашуршало — Дауге улегся опять, замолчал. И снова — шумят моторы, поскрипывает песок под гусеницами, возникают и исчезают беззвучно на экране очертания обломков камня…
«Мальчик» был недалеко от скалистой гряды, когда Быков заметил впереди на пути движения красные пятна и полосы с мерцающим над ними тяжелым лиловатым паром. Необычайный огненный поток преграждал «Мальчику» дорогу. Быков остановил транспортер и вполголоса позвал Ермакова. Некоторое время они оба, склонившись над смотровым люком, молча вглядывались в странное явление.
— Попробуем пройти? — спросил наконец Быков. Ермаков неопределенно помотал головой:
— Нет… Не стоит. Лучше попытаться миновать стороной.
— Что это может быть?
— Не знаю… Подведите машину поближе.
«Мальчик» тихонько прополз метров двести и остановился. На черной почве ярко-красным светом мерцали извилистые полосы. Вдали, за пеленой лиловой дымки, они сливались в сплошное малиновое пятно. Казалось, откуда-то выливается, покрывая пустыню, раскаленная лава. Быков заметил, как медленно, почти неуловимо для глаза, красное поле приближалось к большому черному валуну. У его подножия оно поднималось, вспучивалось, наползая на камень…
