— В центе Геворкян с аллергией, Синицина с какими-то женскими проблемами и Стаська с Колей. Все. Гадать не надо, к кому Оуроборо галс держало.
Появившийся Иван, подтвердил предположение бойцов одним своим видом: злым и хмурым как после неудачного спарринга с роботом.
— Ну и чего? — поинтересовался все же Борис.
— Послал, — буркнул тот.
— Куда?
— Прямо!
— Значит точно к Стасе эти приходили, — резюмировал Ян.
— Значит.
— У, блин! Ходят тут, бродят, того и гляди опять куда вляпают, — процедил Пеши.
— Пусть попытаются. Слышал, что Рыгов сказал: реабилитация затянется минимум на месяц. Потом восстановление связок… Короче два месяца можно смело не беспокоиться.
— И чего Оуроборо к Стасе привязалось?
— Это к начальству.
Мужчины уставились на Ивана. Тот оглядел их как креветок в тарелке с борщом и отошел к окну.
— Понятно: пояснений не будет, — фыркнул Пеши.
— А ты их когда получал? — выгнул бровь Сван.
— К Стасе прорвемся — все узнаем.
Сван передернул плечами: мечтай.
К удивлению «зеленых» распахнулась заветная дверь и возникший на пороге зам Рыгова поманил их рукой:
— Пять минут на посещение…
— Чижова?
— Русановой? — воскликнули в унисон мужчины.
— Русановой. К Чижову пустить не могу — он в на искусственном обеспечении в боксе стабилизации, к тому же без сознания.
Худо, — переглянулись патрульные и молча протиснулись в медцентр, старательно огибая Валерия Ивановича.
— Стасе не говорите, — процедил Иван, упреждая излишнюю болтливость.
— Не дураки, — заверил Сван. Остальные явно были не согласны с ними, но промолчали.
Ей не пришлось ничего говорить — сама все поняла. Жадным взглядом окинула вошедших, что старательно вымучивали бодрые улыбки и будто погасла, опустилась на подушки.
— Привет, сестренка, — подмигнул ей Сван.
— Как дела? — улыбнулся ей Иван.
— Выглядишь как всегда с ног сшибающее, — посмеялся Иштван.
— Доктор говорят: немного и в строй, — закивал Ян.
— Нет уж, какой строй? Сначала придешь в себя, потом в отпуск, а там… — начал Иван.
Стасю, как не была она рада видеть друзей, раздражала их фальшивая веселость.
"Где Чиж?" — отбила на пульте. Федорович сделал вид, что не увидел надписи и понес ахинею, о том, что нехорошо отрываться от коллектива, надолго бросать своих.
Стася почувствовала панику и вновь отбила туже фразу, развернула дисплей к ребятам. Взгляд Иштвана потух, Вадим что слеп, Борис и Ян дружно ринулись осматривать палату и вещать о комфортабельности помещения, Иван отвернулся.
Где Коля?!! — закричала она, грозя сорвать швы на горле.
Она была уверена — с ним, что-то случилось. Она не знала что. В момент перехода она потеряла сознание, и все что осталось в памяти — ощущение потери, то же горькое, ужасающее одиночество, что уже раз посетило ее, кажется, во сне. И вот, пришло наяву.
— Тише, — испугался Федорович, придержал за плечи.
"Что с Николаем?!"
Иван покосился на ребят и мотнул головой, приглашая их на выход, сам присел с краю постели:
— Проблемы с сердцем, Стася, — сказал тихо. — В момент перехода вас обоих смяло. Ты еще ничего, а он… Испугался он за тебя, вот сердце и не выдержало.
Бред! Бред!! — замотала головой. Быть не может!
— До сих пор так и не выяснили что у него с сердцем, почему сбой пошел. Все было в норме, а после последнего перехода проблемы организовались. Он тебя видел. Мы все. Как призрака… В общем длинная история, не сейчас о ней.
Стася ткнулась лбом в грудь Ивана, зажмурилась. Тошно стало, хоть вой.
Иван гладил ее по голове, успокаивая как маленькую девочку, и думал: что же ты прошла, что с тобой приключилось? Ни улыбки на губах, ни озорства в глазах и будто нет той Стаси, что знал много лет.
— Тяжело пришлось?
Стася тихонько кивнула, и уставилась на Ивана: что с Колей? А взгляд не просит — требует, и не истерики, ни страха — готовность принять все как есть, и будто знает уже что с ним.
— Лгать не стану — прогноз пока плохой. Как смяло при переходе, так до сих пор в сознание не пришел. Сердце завели, а остальное… Не стоит терять надежды — он сильный, выкарабкается. Знаешь, как он тебя ждал?
Стася головой качнула: не выкарабкается. Как озарение ее накрыло четкое понимание — она виновата, она причина и без нее Николай так и останется в камере стабилизации ни живым, ни мертвым.
— Ждал, ждал, — заверил Федорович. — Ты про дубль свой знаешь? Мне когда твою копию показали — глазам не поверил. Тебя оуроборо забрал, а двойника к нам кинули. Вполне реальная женщина, точь в точь ты, только говорить не могла…хм, — покосился виновато. Стася отпрянула, удивившись и озадачившись новостью. — Извини. Но она тоже не говорила. Короче одно лицо, одна фигура, а характер… Представить себе не можешь. Злая, энергетически нестабильная. Головную боль всем устроила. А в итоге оказалась нематериальной субстанцией. Проекцией, понимаешь? Теофил твой первым понял, что она это не ты. А Николай переживал, понять не мог, что происходит. Она же только и делала, что подлости устраивала. На нервах весь был, расстроенный ходил. Может, это его еще и подкосило. Но ничего, все хорошо будет. Ты же знаешь: главное верить.
Русанова откинула одеяло и села — в голове даже загудело от роя мыслей.
"Где она?" — спросила.
— Она?… Эта? Растаяла. Мы с лаборантами на Пангею отправились, там тебя увидели, туманную, но тебя. Та тоже видела. Мысленно разговаривать начала. Рта не открывает, а все понятно. А потом раз и сгинула. Кричала что то ли королева, то ли принцесса.
Русанова глаза ладонью прикрыла: че-ерт!!
Она, призрак, Стас. Трое в одном лице.
Тео, Николай…
Теофил, Фил…
Должен быть третий. Третий! Третий граф и третий Чиж. Третий мир. Иначе не бывает.
Что стало со Стасом? — вскочила, прошлась по палате, настораживая Ивана. Тот на кнопку вызова покосился, всерьез подумав, что зря они навестить женщину решили. Прав доктора — рано. Не в себе она явно.
А та руку выставила, второй на пульте отбила:
"Позови полковника Шульгина. Шульгина!!"
— Стася…
"Позови!!"
— Он же только был. Мало пообщались?
" Я знаю, как помочь Николаю! Уверена, знаю! Я не одна, значит он — не один. Но нужен еще один переход…"
— С ума сошла! Даже не думай! Тебе «зеленка» на ближайшие месяцы только сниться будет! Суток не прошло, как вернулась!…
"Это важно! Николай…"
— Нет! — отрезал Федорович. — С Чижом все будет нормально. Рано хоронить, выкарабкается.
