Это было признано после завершения миссии «Новые Горизонты-2» в 2037 году. И сегодня исполняется пять лет с тех пор, как «большие малые спутники Плутона» – Дафнис и Хлоя – получили имена, соответствующие фрактальному информационному гену, открытому моим отцом, то есть свои настоящие имена.
Разумеется, пример с открытием двух новых спутников Плутона – только очень яркая иллюстрация явления фрактального подобия. Часто это явление, будучи вплетено в какие-то сами по себе целостные информационно-эмоциональные блоки, просто не замечается. Например, отец говорил мне, что он нашел стихотворение болгарского поэта Кирила Кадийски, которое еще вспомнят, когда на Плутоне будет создана исследовательская станция. Оно, по его мнению, является именно генетически обусловленным прозрением поэта картины будущей реальности на Плутоне:
В холодной темноте диск солнца тонет голо,
как будто бы его сковал невидимый циклоп
и кинул в воду, бац! – и солнца нет.
И где теперь найдешь такого дискобола,
который бы решился вновь его швырнуть
в бесчисленность планет.
У-у! – рыдает корабельная сирена. Ни сестры, ни брата,
ни человека здесь, ни зверя, ни цветка-листка.
И, уши заложив холодным воском мокрого заката,
прибившись к буре, стонет башня маяка.
Нет, мы, увы, не в мире Дафнисов и Хлой…
И мол шипит, не размыкая уст,
вгрызаясь в острый сумрачный прибой.
Если учесть, что «вода» на Плутоне – это смесь жидких метана, окиси углерода и азота, а существовать она может только в периоды его приближения к перигелию, да и то при особо благоприятных для этого условиях, понятно, что зримо увидеть нарисованную поэтом картину удастся весьма нескоро. Но отец верил – ее все-таки увидят и, может быть, вспомнят тогда это стихотворение…
Теперь я доложу о той части работы отца по системе Плутона, которая, по независящим от него причинам, не стала известна своевременно.
Я не хочу подробно разбирать эти причины. Да и не наступило еще время для некоторых подробностей. Напомню только собравшимся одну притчу Менахема Мендела Шнеерсона. Когда-то к марокканскому султану подвели человека, и сказали: «Ваше величество, это обычный еврей, пастух по имени Мордехай. Он говорит, что может сделать чудо». И Мордехай сотворил чудо: за пять минут заставил уйти в позорную отставку двух подлецов – визиря и имама. Так вот. Моего отца к тогдашнему российскому султану никто не приводил. Да мой отец и не рвался в герои. Он делал то, что мог – читал и думал. Даже если и не имел надежды быть услышанным. И вот один из результатов этой работы.
Заметка под названием «Третье совпадение» не была предназначена для печати и потому не является законченным научным трудом. Скорее, это некие рабочие дневниковые записи. Файл с таким названием я нашла на одном из дисков в архиве отца, и текст оглашается здесь впервые.
«А вот и третье совпадение! Вдумаемся в этот абзац: “…Здесь собиралось много зимующих птиц, – ведь пищи им зимой не хватало; много тут было черных и серых дроздов, были дикие голуби, были скворцы и разные прочие птицы, что ягоды плюща любят клевать”. Все эти перелетные птицы в физической реплике фрактального кода не что иное, как многочисленные мелкие и подвижные тела пояса Койпера, случайно собравшиеся в одном месте. Событие очень редкое, так же как редка холодная снежная зима в Греции.
И вслед за этим происходит цепь еще более редких событий, которые, как поставленные на ребро костяшки домино, от маленького толчка, цепляя друг друга, меняют всю конфигурацию системы.
Стремясь повидать Хлою, к месту сбора птиц для охоты приходит Дафнис. Охота проходит удачно (с точки зрения реплики – много мелких тел оказываются в гравитационных ловушках спутника Плутона Дафниса). Но Дафнис так и не решается приблизиться к Хлое (не “складывается” игра гравитационных потенциалов).
Но тут происходит почти чудо: “…одна из собак сторожевых, улучивши минутку, схватила мяса кусок и бросилась к двери бежать. Рассердился Дриас (это была как раз его доля); схвативши палку, он сам, словно пес, погнался за нею. И, за нею гоняясь, он у плюща оказался и видит, что Дафнис, на плечи себе добычу взвалив, подумывает, как бы поскорее исчезнуть”.
Вот это и есть ключ ко всему! Вот здесь и “зарыта собака” всей интриги. Но что соответствует этой “собаке” в действительности, какое малое тело может неожиданно оказаться в системе Плутона и произвести “эффект костяшек домино” – я не знаю и предсказать не решусь. Хотя убежден – надо бы пораньше “разбудить” “Новые Горизонты”. Не упустить бы момент… Ведь если действовать «несвоевременно», то, как мне кажется (у меня “есть такое мнение”), можно и “отстать навсегда”…
Естественно, дальше Лонг описывает удивление, объятия и приглашение зайти «обогреться». Если бы не собака – ушел бы Дафнис и вся история пошла бы по-другому. А в реплицируемой системе это должно соответствовать тому, что в момент бифуркации здесь появляется быстрое малое тело (“собака”), которое и провоцирует встречу “нагруженного дарами охоты” Дафниса и всей многочисленной семьи Хлои. Система стабилизируется и укрупняется!
И, наконец, величественный финал: “Одобрил Мегакл его [Дионисофана-Плутона] речи, послал за женой своей Родой и прижал к груди Хлою. Ночевать они остались здесь – Дафнис поклялся, что теперь уж ни с кем не отпустит он Хлою, даже с родным ее отцом”. Так выглядит в описании Лонга гравитационно-устойчивая система Плутон-Харон-Дафнис-Хлоя со всеми их гостями и домочадцами».
Мне кажется, что этот текст не требует комментариев. Кроме одного.
В разговорах со мной отец говорил, что, пожалуй, главным отличием эвереттической астрологии от классической является то, что согласно эвереттическому взгляду на мир при склейках происходит именно взаимодействие и миры влияют друг на друга, тогда как классическая астрология учитывает только влияние небесных объектов на земные, но не наоборот.
И после открытий «Новых Горизонтов-2» он как-то сказал мне, что если бы когда-то Камо, повинуясь голосу чувства, не совершил свой никем не замеченный собачий подвиг – рывок через Мантамадос, Астропотамос и Ксампелию в Митилены, не было бы и чудесного рейда Антинемезиды.
Отец вообще считал, что талант Камо-физика остался совершенно в тени его филологических способностей. Падкие до сенсаций журналисты перевели горы бумаги на описание своего умиленного восторга тем, что Камо может отличить стихи Бродского от стихов Агнии Барто, а вот на его трактовку Эроса как скалярного поля ни журналисты, ни ученые, внимания, к сожалению, не обратили.
К слову, как мне сообщили в Институте мозга, куда, скрепя сердце, мама передала все-таки мозг Камо после его кончины, нашли такие структурные особенности его строения, которые подтверждают его гениальность именно как физика.
