— Идем, — сказал Аира. — Я вижу. Я веду.
И они пошли.
* * *
Очень скоро Крокодилу сделалось совершенно ясно, что Совет стратегического баланса Раа был прав, а Консул Махайрод — нет. Обычно советы, в которых заседают косные осторожные старцы, судят неправильно и решают ошибочно, а яркие одиночки, способные принимать решения, в последний момент спасают всех. Не так повернулось на этот раз; совет Раа состоял из множества разных людей, среди них были молодые и старые, умные и не очень, но не было безответственных.
Но Консул Махайрод решил за всех — и проиграл. Мир, где они очутились, не был расположен давать ответы. Мальчик-полукровка, на котором строился замысел Махайрода, привел не к решению проблемы, а к истоку своих кошмаров. И теперь они шли и шли, оставаясь на месте, шли, пробираясь сквозь зыбкие пространства, где ни одна деталь не проявлялась вполне. Лес? Или тень проливного дождя? Свет? Или песчинка, раздражающая глаз? Мы все еще идем — или бессильно валяемся внутри стабилизатора, в железной пещере, где горит огонь и стены расписаны непонятными знаками?
Тимор-Алк не приходил в сознание, и это беспокоило Аиру. Крокодил несколько раз предлагал понести мальчишку — Аире, при всей его силе, было тяжело, — но Аира отрицательно качал головой. Мотались белые, неровно обрезанные волосы.
И вот когда Крокодил сам готов был попросить о привале, вдруг что-то хлопнуло сверху, будто лопнул воздушный шар. Столб света появился впереди и слева. И сразу же сбоку и справа; продержавшись немного, оба столба потускнели и исчезли. Аира ускорил шаг, и Крокодил за ним; то там, то здесь вдруг открывались ярко освещенные проемы. Сияние било с неба, будто там проглядывало в круглые дыры нечеловеческое солнце — нестерпимо-яркое, веселое и пугающее, величественное и смертоносное.
Луч света вдруг выхватил посреди зыбкого мира один-единственный определенный, твердый предмет. Это была старая кирпичная стена с нанесенной из баллончика надписью: «Не бойся». Крокодил так и не понял, на каком языке это написано, и уж, конечно, не мог представить, кто и когда оставил здесь эти слова, и к кому обращался, и предостережение ли это — или увещевание… Он остановился было, но в этот момент луч, широченный, как на стадионе, упал прямо перед ним на тропинку.
В луче света дрожали земля и воздух. Распахнув лепестки, стояли алые и желтые цветы, над ними кружили насекомые — и планеты, крохотные планеты с естественными спутниками, медленно двигались по орбитам вокруг соцветий.
Крокодил упал на колени. Его захлестнуло благоговение; задыхаясь от счастья, веря, что цель близка, он увидел девушку, выходящую из-за стены к ним навстречу. Сперва ему показалось, что это совершенно земная девушка в джинсах и футболке, тощая и бледная, что он никогда раньше не видел ее…
Во вторую секунду он понял, что ошибся. Не было девушки в джинсах, а если была, то не здесь и не сейчас. А навстречу им шагала Альба; смуглая и веселая, она когда-то сидела в углу дома Шаны — вернее, ее объемное изображение, старая фотография. Легкая, летняя, она появлялась в кошмаре Аиры. Юная мать Тимор-Алка, давно мертвая, вечно живая.
— Альба, — сказал Аира и шагнул ей навстречу, в поток света. — Я сохранил его!
Крокодил понимал его, как раньше, — ясно и четко; Крокодил никогда не слышал такого счастья и гордости в его голосе.
— Альба! Вот он! Я сберег твоего сына!
Альба остановилась перед ними. Мальчишка неподвижно лежал на руках у Аиры, его острый подбородок смотрел в небо, а глаза не смотрели никуда — белки проглядывали из-под опущенных зеленоватых ресниц. Девушка стояла неподвижно и чуть улыбалась.
— Альба?
Теперь ее улыбка была скептической. Девушка глядела мимо Аиры, не замечая сына, будто ей не было дела до обоих. Будто здесь, в лесу, от нее осталась равнодушная объемная копия — как в доме Шаны.
Крокодила начало трясти. Это опять ошибка; то ли мы вошли в неправильный мир. То ли неправильно по нему ходили. Ни один не искал Творца: Тимор-Алк искал — и нашел — свой страх. Аира искал — и нашел — свою вину, или свою любовь, или одно невозможно было отделить от другого…
Альба — или ее призрак — улыбнулась с откровенной насмешкой и вдруг провалилась под землю, будто под ногами у нее разверзся люк. Аира кинулся вперед, пытаясь подхватить ее, и выронил Тимор-Алка. Мальчишка упал на пышный мох, задрожал и снова вернулся в позу эмбриона — скорчившись, прижав к животу колени.
Кирпичная стена пропала. Лес и небо померкли. Вокруг струилось бесформенное, зыбкое, лишенное формы пространство; Аира обернулся к Крокодилу. Бледный, седой, с очень ясными, черными от огромных зрачков, отчаянными глазами.
— Мы ошиблись, — сказал Крокодил. — Может, есть еще путь…
Аира сглотнул, дернув кадыком. Поднял руку. Указательный палец уперся Крокодилу в грудь.
«Моя очередь, — подумал Крокодил. — Но я понятия не имею, куда и как их вести. Я всего лишь мигрант».
— Моя очередь, — сказал он вслух.
Свет моментально погас, зато вернулось небо. Небо сделалось очевидным, замерцало планетами и звездами, и Крокодил, на секунду потеряв равновесие, упал вверх.
Он утонул среди миллионов огней — будто в центре галактики, где никогда не бывает темноты.
Облака чуть разошлись, и в длинной прорехе блестели, ничего не обещая, две-три звезды. Фонари отражались в темных окнах, в стеклах припаркованных машин и в мокром асфальте; Крокодил сделал несколько шагов и остановился.
Сырой ветер мазнул по лицу и пробрался под куртку. Пленка машинного масла на поверхности лужи зарябила, пытаясь изобразить радугу, но не преуспела и снова сделалась мутной.
«Нет, — сказал себе Крокодил. — Я все помню. Что со мной?!»
Он огляделся. Картина привычной улицы, по которой ходишь изо дня в день, подействовала как затрещина; будто форма для текучего воска, будто колодка для сапожной кожи, эта знакомая до мелочей картина собрала его расплескавшееся сознание, мобилизовала, призвала к порядку.
«Любовь-кровь; я думаю по-русски, мой language стоит внутри как влитой… Что?! Мой… язык, родной язык, ничего, без паники. Англицизмы у всех проскакивают… Я думаю, связно думаю словами, это главное.
Я вернулся? Меня вернули? Я бредил? Мне все привиделось? Что случилось и куда мне теперь идти?!»
Он постоял, борясь с головокружением и боясь свалиться в лужу. Снова посмотрел на звезды. «А это огни, что сияют над нашими головами. А это огни…»
За спиной послышались шаги. По газону мягко пробежала собака, Крокодил узнал ее — это был кокер-спаниель из соседнего дома, в шапочке, подвязывавшей уши, и в камуфляжном комбинезоне. Крокодил обернулся — и заготовленное приветствие застряло у него в горле.
