И вдруг такое!.. Среди общей жестокости я встречаю девушку, которой дарована, пусть слабая, но способность слышать боль, а она заявляет, что этот дар надо поскорее в себе искоренить.
— Значит, уничтожить негодяев ты бы не решилась?
— Нет… Не знаю, — неуверенно произнесла она. — Но я ведь еще не выросла, и я не умею командовать медведями и волками. Возможно, на месте твоего папы, я поступила бы точно так же.
— Ты не понимаешь! — перебил я. — Может понравиться применять силу. Отец поступил так только потому, что преступление произошло на его территории. Так положено по законам рода: народ Холмов не позволял твориться беззакониям на своей земле.
— Очень интересно! Значит, убийство на своей земле вы способны различить, а на соседской грядке пусть творится все что угодно?
— Мой папа называет это самым жестоким противоречием судебной системы. И Григорий, здешний глава рода, с ним согласен… Когда-то в Древнем Риме обычные люди придумали справедливые законы. Так им казалось. С тех пор люди сочинили тысячи книг о справедливости, тысячи законов для честных судов. Но судам часто нужны доказательства для того, чтобы поступить справедливо. А доказательств нет. Когда мой дедушка был молодым, они с дядей Эвальдом долго жили среди обычных людей. Дедушка даже был влюблен в обычную женщину, но потом началась война, и духи спасли его от несчастья…
— Почему несчастье? Разве любовь — это горе?
— Любовь не горе. Горе, когда не рождаются дети. И горе, когда полюбишь человека, который внутри чужой. Мы с вами чужие, об этом я и говорю, — тут я капельку запнулся, вышло неловко. Мне внезапно очень захотелось, чтобы слова древних песен о том, насколько мы чужие, оказались не совсем правдой… — Позволь, я расскажу тебе про дедушку. Та девушка, которую он полюбил, выросла в семье преступников. Два ее брата сидели в тюрьме, отец в молодости совершил убийство. Потом, когда началась война с Германией, ее братья попросились на фронт и за это их выпустили из тюрьмы раньше. Это никак не касалось моего деда, он работал в горах, а в Ньютаун ездил по выходным. Оба брата девушки вернулись с войны живыми и принялись за старое. Кроме того, они вступили в ирландскую боевую организацию, в одну из тайных групп на территории Уэльса. Это вечная внутренняя война Британии. Как-то раз они напились и избили одного парня. Избили так сильно, что он попал в больницу и умер. Соседи знали, кто виноват, но никто не мог ничего доказать. Это случилось на задворках одного паба, но те, кто мог бы свидетельствовать в полиции, испугались. Понимаешь? Та девушка, сестра хулиганов, знала, но не станет же она выдавать родных братьев. Ты бы выдала родного брата?
— Ой, мне представить-то страшно! Но Валечка совсем не такой…
— И мой дедушка не представлял, как поступить. От Фэйри трудно что-то скрыть, поэтому в средние века нас и считали колдунами. Как он должен был поступить, скажи мне? Б полиции его никто не стал бы слушать… Он любил эту женщину, но не мог себе позволить носить в груди такую несправедливость. Законы, написанные людьми, наказывают преступников совсем не так, как их наказывали бы сами люди. Они написаны совсем не так, как люди чувствуют справедливость. Понимаешь? Поэтому мой дедушка уехал и никогда не возвращался в Ньютаун. Он женился на моей бабушке и сохранял законы рода. По нашим законам, никто из народа Холмов не осудит человека, если он накажет преступника на своей земле. Мой папа говорит, это то немногое, что нам осталось, чтобы не потерять честь и окончательно не исчезнуть…
Понимаешь? — Это как раньше, когда существовало дуэльное право. У вас в России ведь тоже дрались на шпагах. Потому что бывают случаи, когда иначе никак не защитить свое имя от оскорбления. Даже дядя Григорий, хоть он очень мирный человек, когда читал нам про историю страны, он сказал, что Фэйри очень не хватает дуэльного кодекса…
— Потому что мужчинам вечно нравится драться! — возразила она.
— А вот и нет. Тогда никакой чиновник или просто хулиган не смог бы обидеть другого человека. Он бы знал, что за наглость ответит кровью! Но те, кто придумывают законы, они постарались высмеять дуэли. Они внушили людям, что это дикость и отсталость и что все споры надо решать только в суде. А тот, кто захочет поступить справедливо с убийцей, тот сам преступник. Очень хитро они придумали! И оружие свободно нельзя носить, сразу угодишь в полицию. Добрые Соседи тысячи лет носили холодное оружие, но среди нашего народа не возникало поножовщины. Потому что Добрым Соседям не нужны суды и полиция. Мы чувствуем злые помыслы внутри людей, мы с детства умеем отличать. Если бы полиции удалось доказать, что это мой папа натравливал на браконьеров волков и медведей, его посадили бы в тюрьму! А если бы он позволил убийцам бежать, то не смог бы дальше спокойно жить.
— Послушай, Бернар! — В глазах девочки опять появились слезы.
Я слышал, как внутри ее наливается тяжесть, я слишком ее запутал.
— А никак нельзя было просто задержать этих убийц?
— Капризуля не понимает слова «задержать», он ведь не обученная собака…
Мы немного помолчали. Я уже начал бояться, что она повернется и уйдет, чересчур много грустного я на нее взвалил. Но она не ушла. Все-таки я не ошибся, эта девочка внутри была гораздо более взрослой, чем Джина.
— А почему вы называете себя Добрыми Соседями?
— Потому что когда-то, когда нас было много, мы жили в добром соседстве с людьми.
— А теперь не в добром?
— Все давно изменилось. Очень давно обычные решили, что только они имеют право на жизнь. Разве покинул бы народ свои Холмы, о которых поется столько песен, если бы не жестокость обычных?
— И никто про вас не знает?!
— Например, ты знаешь. Что с того? Кто тебе поверит?
Она шмыгнула носом. Глаза ее до сих пор оставались красными, и щеки распухли. Я почувствовал радость, что ненадолго отвлек ее от слез. Она была по-своему красива, насколько может быть красива обычная девчонка.
— А можно… — робко начала она. — Можно потрогать твое ухо?
Я обернулся. Вроде бы никто не подсматривал. Но это ничего не значит, если я не увидел. Хороший охотник способен по губам прочесть наш разговор и за триста шагов. На всякий случай, я отошел в глубину навеса.
— Потрогай.
Она спрыгнула с поленницы и подошла ко мне совсем близко. От ее запаха у меня начала немножко кружиться голова. В отличие от Джины, эта девочка уже почти готова была стать женщиной. У людей все происходит неправильно и не вовремя. Зачем ей становиться женщиной, если еще долго не пойдет замуж? Пока девочка не начнет пахнуть, как женщина, мужчины Фэйри не обращают на нее внимания и не сватаются. Моя мама говорит, что если бы на планете нас было большинство, человечество не знало бы сексуальной преступности.
