Восемь слесарей и механиков крутились вокруг меня, не подвергая сомнению команды и советы. Гавра занимался доводкой внешнего вида, прямо в боксе вырезая из ажурных карбоновых пластин куски кузова. В предпоследний день машину покрасили, вставили стекла, установили ее на колеса с максимально допустимыми, девятнадцатыми дисками.
Затем мы полетели в Суоярви. Люди — на одном вертолете, машина, закрепленная снизу, — на другом. Я во время полета спал, а когда проснулся, то обнаружил, что тело сидит, а вот голова моя покоится на груди у Насти.
Такого внутреннего шока я не испытывал с момента, когда умер отец. Сразу куча мыслей взорвала мозг, и ни одна из них не была связана с возбуждением — просто я вдруг осознал, что двадцатитрехлетней девушке шестнадцатилетний пацан кажется почти ребенком — и именно поэтому она не стала меня будить или отодвигаться.
Она не воспринимает меня серьезно — первая по-настоящему интересная мне девушка. Надо просто доказать ей, что я — единственный в своем роде, сильный и целеустремленный.
* * *
Квалификацию прошли вообще без проблем — Гавра оказался не просто опытным водителем, за рулем он был настоящим богом. Через канавы и кустарник «Тёркин» — так назвали в рабочем варианте машинку — проходил вальяжно даже на сорока.
Оказались шестыми из тридцати двух машин. А в ночь пошел основной заезд.
* * *
— Сука! Куда прешь! — выскочил из-за дерева под колеса какой-то придурок с камерой.
Гавра легко объехал его, колесо нырнуло в яму, но подвеска сработала четко.
— Одна из подушек двигателя уходит, надо поправить.
В самом начале мы обогнали двоих — «Додж» менял все четыре колеса, «Джип» попытался срезать по болотцу и теперь медленно, но верно враскачку выползал на твердь.
Потом нас обогнала «Хонда», затем нагнал «Джип». От лидеров, судя по планшетке, мы отставали все сильнее, зато сзади мощно напирали конкуренты.
— Километров сорок пройдем? — Гавра перекатывал в губах незажженную сигариллу.
— И семьдесят пройдем, но чем дальше, тем сложнее будет вправлять.
Остановились, за четыре минуты поддомкратили двигатель и вправили подушку. «Джип» ушел вперед, толпа сзади приблизилась — трогаясь, мой пилот ругнулся, выплюнув обмусоленную сигаретину.
Ночью идти по пересеченной местности — удовольствие не из приятных. На второй сотне километров заскрипело что-то сзади.
— Задний мост, так его разэтак, надо было козловский брать. — Гавра со злости выжал газ, на электронном спидометре цифры стремительно побежали вверх — до восьмидесяти.
Через минуту схватили приличную яму, затем чуть не перевернулись на незаметном корне в грязи.
— Сбрось скорость, — попросил я.
— Ща, «Джипа» нагоним…
Но обошли первой «Хонду» — она лежала на боку, рядом, показывая жестами, что все в порядке, стояли пилот и штурман. Чуть сбросили скорость, вывернули колеса и едва не взлетели на поваленной сосенке.
— Нам же главное не победа, главное — дойти до финиша? — тихо поинтересовался я.
— Я так не умею. — Гавра нервно облизывался, поминутно закусывая и отпуская нижнюю губу. — Если гонка — то надо идти к финишу на максимуме.
Уже под утро, мягко проваливаясь на выложенной досками гати, заглохли в середине болота.
— Что случилось? Почему не предупредил? — зловеще спросил меня Гавра. По глазам я понял — может ударить.
— Я посмотрю.
Домкратить «Тёркина» в такой ситуации было нереально — и я, сняв куртку, нырнул под машину, с головой уйдя в холодную жижу. Вынырнул за бампером, в подкапотном — благо, место позволяло.
— Ключ на двадцать два!
Сверху пришел ключ.
— Наждак!
— Еще наждак, этот размок!
— Еще наждак!
В третий раз пришла корщетка — и как я сам не сообразил!
Уже ехали, когда Гавра спросил:
— Что это было?
— Контакты окислились, — ответил я. — Сплав дико ненадежный. Надо будет делать соединение через фишки.
До Лахденпохьи доехали одиннадцатыми. Здесь на всех машинах менялись экипажи — на свежие. У нас вместо Гавры за руль села Настя. Узнали, что утонул пилот «Субару»: перевернулись на болоте, ехали одними из последних, гать не выдержала, штурман выплыл, а его напарник — нет.
— Давай, Настенька, дальше дорога попроще, не трек, конечно, но тебе не привыкать. — Гавра обнял девушку, поцеловал ее в щеку, затем крепко пожал мою руку.
Пока проезжали Ленинградскую область, обогнали три экипажа — Настя хуже напарника шла по бездорожью, слишком резко снижая скорость и медленно ее набирая, зато на отрезках хорошей дороги, которых становилось все больше, вела очень уверенно, выжимая из мотора максимум, но не насилуя его.
— Здесь налево, — предупредил я ее метров за двести до маневра.
Она вошла, не снижая скорости, на ста двадцати, просто заблокировав колеса на долю секунды, чтобы внести юзом зад в поворот.
— Я помню, — ответила девушка с запозданием. — Главное, чтобы нам потом за разбитое покрытие счет не выставили.
Она одинаково хорошо шла по местным проселочным дорогам и по асфальту. Мотор словно принял хозяйку — в его урчании иногда прорывались панические нотки, но ничего страшного в этом не было — девушка просто выжимала его до предела.
За сорок километров до Великого Новгорода мы оказались уже четвертыми. Лидер оторвался слишком хорошо, третьего мы постепенно дожимали, а второй на длинных участках становился виден далеко впереди.
В тот момент, когда мы обгоняли третьего, его пилот — то ли случайно, а скорее — от злости — чуть вильнул рулем, и «Тёркин» через встречку вылетел на обочину, дважды кувырнувшись.
У меня рассекло бровь и зажало ногу между сдвинувшимся креслом и треснувшей торпедой. Настю выкинуло через лобовое — ее ремень безопасности вырвало вместе с болтом и гайкой из плохо подогнанного кузова.
Две минуты спустя около нас приземлился вертолет медслужбы, из которого выскочили врачи, еще через несколько секунд рядом встала вертушка Гавры.
— Иди вместо меня, — горячечно шептала девушка. — В десятку мы точно войдем…
— Как она? — Гавра оттащил самого молодого врача в сторону.
— Может, выживет… — медленно произнес парень.
— Один доедешь? — метнулся ко мне старший пилот, пока Настю заматывали во влажный кокон.
— У меня прав нет, — руки тряслись, из глаз катились слезы.
Гавра презрительно скривил губы и выплюнул:
— Можешь не ехать.
А потом заскочил в вертолет медслужбы, за мгновение до того, как тот начал подниматься вверх.
