— Ааххх... — По залу разнесся общий вздох изумления. У барона Ке так отвисла челюсть, что на тарелку выпал кусок непрожеванного мяса. Анка с трудом сдержалась, чтобы не сбежать в уборную от своего будущего батюшки. Бернар возбужденно переводил, его глаза блестели, отражая пламя светильников.
— Вот так номер, — выдавил Саня.
— Кажется, сами пикты были не в курсе, — заметила наездница.
— У меня нет оснований не верить уважаемому Хранителю традиций, — вежливо вставил темный фэйри. — Однако всем нам известно, что жрецы Священных рощ никогда не выражают своих мыслей прямо.
— Этот дед — главный Хранитель традиций в городе Инвернесс, — шепнул Анке дядя Саня. — Он приехал специально, чтобы оформить твое удочерение.
Хранитель традиций усмехнулся и щелкнул пальцами. Два оруженосца внесли и поставили у стола сооружение, очень похожее на высокий детский стульчик. Затем туда же, кланяясь, усадили гномку клури каун. Поварята мигом сервировали для нее тарелочки, налили вина, подали особый, крошечный нож и кувшинчики со специями.
— Я принесла вопрос жреца Гостя Сеахла к обычной девочке, — пискляво и важно произнесла гномка. — Могу ли я его задать, прежде чем премноголюбезные баронессы приступят к Ритуалу? Ведь может оказаться и так, что досточтимый Фибо справедливо пытается предостеречь всех вас от печальных ошибок?
Анка едва не подавилась фасолинкой, которую катала во рту уже четверть часа. Ничего более существенного она так и не скушала.
— Конечно же, — ответила она. — Я с удовольствием отвечу на вопросы вашей... вашей светлости. Мне нечего скрывать от друидов... и вообще нечего скрывать.
Она подумала, что наверняка ошиблась, и крошечную приближенную лесной принцессы следует называть вовсе не «светлостью», но Бернар уже перевел.
— Весьма любезно с вашей стороны, — расцвела в улыбке клури каун. — Однако жрецы Змеиного храма не ждут ответ. Такие вещи им обычно известны заранее. Вопрос и ответ нужны самой обычной девочке. Гость Сеахл спросил... — Маленькая женщина развернула лист плотной бумаги, пробежала желтым ногтем по строчкам. — Гость Сеахл спросил у обычной, будет ли ее сын тушить пожары так же, как тушил пожары ее отец?
Младшей показалось, что стены броха со скрипом поползли навстречу друг другу. Воротник сдавил шею, в зале стало невозможно вдохнуть. Бароны опустили веки и пристально «смотрели» на нее желтыми «глазами» татуировок. В камине трещали поленья, позади шмыгал носом толстощекий слуга с подносом.
Откуда они узнали, что папа погиб на пожаре?
Ладно, про папку они могли как-то выведать у Бернара. Ему-то все почти известно про ее семью, разболтал тете Берте, а она — пиктам. Но о каком таком сыне идет речь?
— Ты поняла вопрос или мне повторить? — спросил Бернар.
Анка глянула на него и сразу же убедилась — он никому не рассказывал. Бернар сидел бледный, напряженный и, похоже, запутался не меньше нее.
— Я поняла.
На всякий случай, Младшая оглянулась на Саню и тетю Берту, ожидая от них помощи. Саня, хоть и путался порой в языке Долины, всегда был на ее стороне и не стал бы обманывать. Но сейчас он даже не подмигнул, как всегда, и не сказал свое любимое «верь-не-верь». Кровник размышлял, склонившись над кружкой с черным пивом.
Будет ли сын тушить пожары, как ее отец? Анка откинулась спиной на твердую резную спинку и постаралясь успокоиться. Допустим, сказала она себе, жрецы такие ловкие, что взаправду видят будущее. Предсказателей и в Верхнем мире полно — ванги там всякие, Нострадамусы. Это значит, что ее не прикончат в ближайшие дни, она вырастет, и у нее родится сын! Младшая снова почувствовала, что совершенно некстати краснеет. При чем тут пожар?! Папка погиб, но он никогда не работал в пожарной охране. Неужто коварный Сеахл намекает на то, что ее ребенка ждет такая же судьба? Или что она обязана отдать будущего сына в пожарники? Да боже сохрани от такой службы!
Залу покинули последние молекулы воздуха. Слуга за спинкой кресла перестал дышать. Баронесса де Урр постукивала пальцем по столешнице. Сухое постукивание разносилось по всей вселенной. Анка беспомощно взглянула на тетю Берту, и тут ее осенило. Тетя Берта едва уловимо сложила губы трубочкой и сделала движение, словно задувает свечку.
Вопрос и ответ, отец и сын, дед и внук, а посередине — она, женская искра! Младшая едва не подпрыгнула от восторга, сразу стало легко дышать, и сердце снова забилось как положено. Младшая вспомнила, как Хранительница рассказывала о традициях фэйри. Прадед строил фундамент цеха, сыновья его возводили стены и налаживали станки, сыновья сыновей завозили пряжу и учились прясть и ткать, а следующим — правнукам — уже не оставалось выбора. Родившийся в семье ткача мальчик почитал за счастье в тринадцать лет стать младшим подмастерьем. В пятнадцать он сдавал очередной профессиональный экзамен, а затем проходил Ритуал имени. Дети ткачей становились ткачами. Так было сотни лет. Поколения озерных работали у воды — конопатили лодки, ловили рыбу, строили плотины. Горные фэйри тянули дороги, налаживали мосты, а нынче переключились на высоковольтные линии и телефонные ретрансляторы.
У каждого было свое дело, свой маленький островок благополучия, известный заранее. Сын Филиппа Луазье должен стать лесничим или егерем. Или, в случае особой одаренности, — заняться лесной наукой. Сестры Бернара уже обе серьезно готовились пойти по той же стезе, Каролина училась в университете по специальности «лесное хозяйство». Хотя могли бы выбрать тысячи иных профессий, потому что давно канули в прошлое цеха и ремесленые гильдии. И кануло в прошлое время, когда девочкам было уготовано исключительно место у очага. Дети Филиппа Луазье с радостью ждали Ритуал. Анка вспомнила, как презрительно отзывалась старшая сестра Бернара, Каролина, о тех фэйри, которые покинули родительскую стезю.
Они все... Анка с трудом подобрала верное определение. Они все знали, чего хотят, и не чувствовали при этом себя ущемленными. Их никто не заставлял — делай то, делай это, они сами мечтали поскорее стать взрослыми, чтобы работать наравне со взрослыми. Анка вспомнила поселок, вспомнила пацанов и девчонок из их прежней школы, особенно приятелей Старшего. Никто из них не собирался застревать в деревне, кроме самых тупых, и тех, кто начал уже потихоньку спиваться. Девчонки тоже спали и видели, как бы свалить в Архангельск, а еще лучше — в Питер или Москву. Что же хотела услышать коварная гномка?
— Мой сын будет тушить пожары, — твердо заявила Младшая. — Я расскажу ему о дедушке. Я буду женской искрой между ними.
— Очень хорошо, — гномка клури каун впервые улыбнулась, затем скомкала листок с вопросом и бросила в огонь. — Жрецы знали твой ответ. Они построят Хрустальный мост при двух условиях. Первое — обычная девочка должна стать взрослой. Она должна выбрать семью и выбрать традиции. Она должна отказаться от опасных заблуждений Измененного мира. Второе условие они назовут, если обычная девочка сумеет найти Священную рощу. Старший жрец Гость Сеахл произнес дословно следующее: «В Змеином храме останется тот, кто больше всех хочет его покинуть».
