Мужики с пониманием переглянулись, сказали тост за здоровье да и выпили до дна. Так и пошло: выпили, плотно закусили, перекинулись ничего не значащими фразами и снова наливают. Ну чисто русские мужики, собравшиеся в сельской избе для обсуждения последних новостей из столицы. И только после пятой, когда все малость перекусили и развеселились, купец башни поинтересовался со смешком:
– А на обмен чего принесли? Опять тервеля убили, но сами мяса уже есть не можете? Ха-ха!
Ну я ему и раскрыл жестом иллюзиониста рюкзак со словами:
– Скользкие зайцы! – Чуть подумал и добавил: – И отдаем оптом по смешной цене: всего два груана и два малых бочонка гнатара!
Что-то мне сразу показалось, что местный ром просто обязан храниться в деревянных бочонках. И уважительное изумление на лицах обитателей башни меня только укрепило в этой мысли. Ну ведь не из-за каких-то там зайцев они на нас с Ксаной так пялились?
Один из мужиков долго рассматривать кожи не стал, а быстренько метнулся куда-то наверх. Сам потом так и не вернулся, а вот вместо него к нам снизошел местный старожил и мастер на все руки, который представился коротким словом:
– Ольшин! – Емельяну он, правда, кивнул отдельно как старому знакомому. А вот наших имен так и не спросил. Наверное, тут все знакомятся со всеми заочно.
Затем, не церемонясь, подхватил оба вместилища шкурок и высыпал содержимое на другой стол. Пока он там копался, раскладывая шкурки по размерам и подсчитывая их, мы поспешили закинуть в себя еще по два стаканчика рома, настолько тошнотворный запах отбивал всякую охоту даже разговаривать. С непривычки хмель мне ударил в голову, но я старался и присматриваться ко всему, и за сапожником следить.
Наконец он повернулся ко мне:
– Еще шкурки есть?
– Нету.
– А будут?
– Увы! Это трофей! А где взять еще – понятия не имеем.
– У кого отбили?
В двух словах обрисовал стычку с Витимом и его подельниками.
– Это хорошо! – неожиданно обрадовался ветеран. Наверное, он боялся падения цен на готовые изделия да и разгулу неподконтрольных, отмороженных разбойников в окрестностях был не рад. – Даем вам за это два груана и… только один бочонок гнатара. Согласны?
– Да! – И так напиток хотел взять только ради дезинфицирующего средства, на всякий случай. На бочонок не надеялся, хотел сторговать на графин. Никогда не тянулся к спиртному, а уж Ксана, как она утверждала, вообще первый раз напилась у меня в камере.
– Расплатись! – кивнул Ольшин купцу и поспешил наверх со словами: – Сейчас пришлю близняшек, пусть приступают к замачиванию.
Но я все не верил, что вот так, прямо сейчас с нами расплатятся груанами. Ну никак не верил! Тем более что и Емельян давал какие-то намеки на толстые обязательства и советовал расспросить детали во время самой сделки.
Так что, когда Крэч достал из шкафа «патронташ», а потом положил на стол передо мной два фосфоресцирующих чуда, я уставился на них, как на привидение. Естественно, что своими умениями я сразу бросился рассматривать внутреннюю структуру устрицы, но вот никакого отличия от настоящих устриц не находил. Поэтому все-таки не выдержал и спросил:
– Это и есть груаны? Истинные?
– Самые что ни на есть! – торжественно подтвердил Крэч.
– И их вот так легко можно обменять, купить или дать в долг?
– Естественно!
– А в чем прикол? Так ведь любой охотник может набить этих зайцев да отправиться через неделю наверх. Или я что-то не понимаю?
Мужчины и посмеялись над моим незнанием, и повздыхали сочувственно, и даже по очередной порции так называемого гнатара в себя опрокинули за удачливых и наивных новичков. И только потом Емельян, после молчаливых кивков товарищей, мне объяснил:
– Понимаешь, для пропуска наверх действительны только те груаны, которые человек отыскал на монстрах или в местах нереста и успел один час хотя бы поносить на себе. Все остальные: найденные, купленные, выменянные или захваченные в бою – недействительны. И называются «чужие». Ну разве что ты вешаешь «патронташ» на кончик копья и вместе с ним бежишь туда, где хочешь купить нечто необыкновенное и самое дорогостоящее. Там уже покупатель надевает этот «патронташ» на себя, и груаны становятся «ТОЛЬКО ЕГО». Понятно?
Я горько скривился по двум причинам: три груана, найденные у убитых нами бандитов, ни на что не годятся, и нас за ценные шкурки развели словно лохов. О чем воскликнул с негодованием:
– Так, выходит, нас обманули?!
– Нисколечко! – пожал плечами Емельян. – Это отличный обмен, и вы здорово заработали. Тем более что вы еще не знаете других возможностей груанов. Да о них наверху никто даже не догадывается!
Я уже настроился подробно выспрашивать об этих неизвестных возможностях светящихся устриц, но тут вниз спустились две молодые женщины. Похожие друг на друга как две капли воды. Я уставился на них дурея и не в силах вымолвить ни слова. Только мысль мелькнула: «Такого не может быть!..»
Глава двадцатая
Играющий тренер
Прошло четыре дня, с тех пор как Леонид адаптировался и удачно влился в культурную жизнь города Пловареша. Кабаре с рестораном, который в этом мире назывался загадочным словом «арляпас», удалось выкупить у обанкротившегося владельца уже на следующий день после знакомства землянина с очаровательными танцовщицами. Причем Лизавета и Лада оказались не только пылкими, нежными и жертвенными любовницами, но и достаточно умными, сообразительными во многих вопросах женщинами. Несмотря на свой несколько приличный для подобной деятельности возраст, они до сих пор оставались лучшими танцовщицами на сцене, считались лидерами среди шестнадцати своих коллег и подружек.
Именно женщины подсказали идею, как сэкономить массу средств и при этом сохранить в коллективе и прежнего владельца, опытного умелого организатора, у которого имелась невероятная куча знакомств не только в Пловареше, но и во многих иных городах. То есть получилось так, что оставшийся без средств хозяин, имевший звучное имя Крамар и не мене звучную фамилию Лукоян, просто перешел работать в принадлежавшее ему кабаре на условиях пайщика при долевом участии, заняв должность администратора. Ко всему прочему договорились, что на людях Крамар будет заявлять и дальше, что он остался полноправным владельцем и просто ангажировал нового художественного руководителя и прекрасного клоуна. Тогда как сам Чарли Чаплин стал импресарио.
Причем не тем импресарио, который договаривается о контрактах, поездках и гастролях, это оставили на плечах у Лукояна, бывшего владельца, а тем, что называется главным режиссером, постановщиком и стержневым артистом заново организованного, перекроенного и значительно расширенного представления. Он быстро собрал в труппу еще десяток нужных исполнителей, без всяких ненужных терзаний совести навесил на них лучшие репризы земных авторов и уже на второй день после покупки, расстаравшись с должной рекламой по всему городу в виде объявлений на расклеенных листках, дал первое выступление. На нем зрителей оказалось не так уж много, всего ползала. Все-таки слухи о разоренном владельце ходили уже парочку рудней, и мало кто верил, что дела там так быстро пойдут на поправку.
