- Трудно быть в чем-то уверенным, но подозреваю, что тебе следовало просто занять место. Канатная дорога вполне могла заработать. Вхолостую транспорт гонять никто не любит... Дай-ка мне войти, а? Держишь на пороге, как коммивояжера какого...
- А ты и есть коммивояжер, - смеется она, открывая мне путь. - И в коробах твоих всякий дешевый метафизический хлам: опытные, экспериментальные образцы. Ты, по-моему, и сам распечатываешь упаковки, не зная, что будет!
- Пока не попробуешь, не узнаешь, - соглашаюсь.
- А почему ты заперся в гостиной? - взволнованно лепечет Стаси, следуя за мной по коридору, озаренному влажным зеленоватым светом разбросанных тут и там стеклянных шаров. - Даже в туалет не выходил, о завтраках уж и не говорю... И куда оттуда исчезал? И, самое главное, что случилось с тем жутким трупом?
- Так называемый "труп", вероятно, и сидел взаперти в нашей гостиной, пока я доживал его дни, - вздыхаю. - Дни, впрочем, были один другого слаще, так что я не в накладе... А вот куда он исчезал, понятия не имею. Подозреваю, что иногда отлучался специально для того, чтобы подмигнуть мне из зеркала, а в прочее время жил какой-нибудь диковинной, специально для нас с ним выдуманной, жизнью - кто его разберет? По-хорошему, надо бы его, а не меня расспрашивать... А вот мы с тобой сейчас зайдем в гостиную и поглядим. Вдруг он нам записку оставил, с ответами на все вопросы? Все же мой труп, не чужой. Должен бы позаботиться...
Стаси молчит, потрясенная моим докладом.
- Так он был... не совсем мертвый? - деликатно осведомляется она.
- Сначала был совсем мертвый, а потом стал совсем живой. А уж сейчас, поди, живее всех живых, - смеюсь.
Юстасия осталась равнодушна к шутке. Впрочем, оно и понятно: сестренка моя выросла в Праге, где даже в эпоху социалистической оккупации темный культ якобы бессмертного лже-Осириса Ульянова насаждался не повсеместно, а лишь в специально отведенных для опоганивания местах. Каббалисты, небось, уберегли от столь вульгарной ереси каменное сердце Европы, начертав соответствующие знаки на избранных булыжниках какой-нибудь потаенной мостовой...
Глава 144
Эв Бекчиси
... обитают <...> в заброшенных строениях.
В гостиной почти совсем темно и, конечно, пусто. Воздух спертый, как в любом нежилом наглухо запертом помещении. Что ж, сейчас и проветрим...
Отворяю тяжкие ставни, распахиваю окно. В награду за труды обретаю дивную панораму: густые сады, роскошные приземистые виллы, блестящая широкая лента реки, монументальные мосты...
Господи, как же там, наверное, здорово! - думаю, невольно впиваясь пальцами в подоконник. - Но только... Это ведь, кажется, совсем другой город? Но я видел уже это заоконье. Вот только где, когда? Во сне ли, наяву ли? Дурацкий, впрочем, вопрос - по крайней мере, в моих устах.
- Стаси, иди сюда, - зову. - Погляди-ка и скажи мне: это обычный вид из нашего окна?
- Впервые вижу, - признается она, прильнув к подоконнику. - Этот город... он меняется, да? Прямо сейчас, у нас на глазах?
- Не знаю. Думаю, не так все просто... Но мы можем проверить. Надеюсь, есть и другие комнаты, окна которых выходят на эту сторону? Ведь есть?
- Тебя слишком долго не было дома, - Юстасия печально качает головой. - Даже этого не помнишь. Конечно, есть другие комнаты и другие окна. Еще и веранда имеется. Сейчас сбегаю, посмотрю.
Несколько минут спустя она возвращается, растерянная и раскрасневшаяся.
- Из других окон вид прежний, по крайней мере, пока. Что бы это значило?
- Кроме этого, надо полагать, существуют и другие выдуманные города, отвечаю. - А значит, должны быть и какие-то границы между ними. Не пыльные пригороды, да автомобильные разъезды, а особые, застывшие мгновения, когда заканчивается одно наваждение и начинается другое. Вот, к примеру, окна домов, построенных на перекрестках между сбывшимся и несбывшимся... Почему бы и нет?
Глава 145
Эдзены
Духи среднего мира, соприкасающиеся с людьми, Эдзены могут выступать посредниками...
- Я ничего не понимаю, - печально признается Юстасия.
- Это нормально. Просто пришло, наконец, твое время ничего не понимать.
Традиционное начало любой истории о путешествии не знаю куда, откуда требуется принести неведомо что и раздать драгоценную эту добычу всем, кто больше не может обходиться без неизвестности... Во всяком случае, клетка, в которой я тебя якобы заточил, никогда не была заперта, а теперь ты и вовсе уткнулась носом в широкий зазор между прутьями. Хочешь вылезти в это окно, или предпочитаешь прокатиться на канатной дороге?
- А... есть разница? - мнется она.
- По большому счету - вряд ли. Разве что, по маленькому. По ма-а-а-алюсенькому такому, лилипутскому счету.
- А мы не станем мелочиться, - шепчет Юстасия. - Взрослые уже мальчики-девочки, обаяние далекой страны Лилипутии не для нас. Правда?
- Как скажешь, так и будет, - киваю.
- А Алиса, Лиза... пусть спят пока, да? Если бы нам следовало уходить вместе, они бы уже сами были здесь, правда? Но их нет. Значит, просто пришло время путешествовать поодиночке. И налегке... Да?
- Видишь, - улыбаюсь, - что-то ты уже понимаешь. Лучше, пожалуй, чем я сам.
Равнодушно кивнув, она подбирает юбку и залезает с ногами на подоконник. Я зачарованно разглядываю острые носки ее серебристых туфель.
- Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь... И так далее! торопливо бормочет Юстасия, делая первые, робкие пока, шаги по усыпанной цветными камешками садовой тропинке. Оборачивается ко мне: - Макс, я больше не боюсь числа "четыре". Знаешь, что это значит? Я больше не боюсь смерти. Этот страх умер, пока я карабкалась в окно, зато все прочее, кажется, уцелело. То есть, это именно я. Та самая Юстасия, которая... Впрочем, это тебя уже не касается, потому что тебя не касается ничего. Выходит, ты у нас в некотором смысле неприкасаемый... А я была неосторожна и сделала глоток из твоей чаши, о, лучший из чандалов! Теперь и ко мне невозможно прикоснуться. Не запрещено, а просто невозможно. Так ведь?
Улыбаюсь ей, пожимаю плечами, жмурюсь от яркого солнца. Где мне знать ответы на ее вопросы? Мое дело маленькое: позаботиться о том, чтобы у ближних не пропал вкус их задавать. Прочее - не моя забота. Само как-нибудь случится.
Глава 146
Эльфы
... музыкант не может прервать мелодию эльфов, пока ему не сломают скрипку.
Сижу на подоконнике, курю. Слежу за тем, как меняется пейзаж за окном. Он находится в непрестанном поиске новой идентичности: то небесная бирюза наливается багрянцем, чтобы несколько минут спустя поблекнуть до голубизны застиранного ситца, то фруктовые сады разрастаются до масштаба лесов, заслоняя от взора наблюдателя острые шпили и каменные террасы человеческих жилищ. В какой-то момент к солнечному диску прибавляются еще два: большое бледное пятно и совсем крошечное, но яркое, янтарно желтое светило, а над изумрудной чернью древесных крон поднимаются крепостные башни старинного замка. Впрочем, солярный избыток недолго кружил мне голову: лишние лики Гелиоса почти сразу же закрыла лиловая грозовая туча, а когда полчаса спустя она разлезлась на безобидные белобрысые клочья, солнышек уже не было, да и замок куда-то подевался. Мимо меня, тяжело хлопая крыльями, грузно пролетел причудливый гибрид медведя и ангела. Передние лапы прижимали к мохнатой груди добычу: огромный сморчок, словно бы присыпанный алмазной крошкой.
