Уже начавший привыкать к своему посмертному состоянию и находить в нем определенные плюсы, Магомед Магомедов, почуяв перемены, разволновался. Он сидел в приемном гроте на обшарпанной скамеечке и дрожал всем телом. Ожидание самого владыки преисподней было мучительно долгим.
Рядом с ним сидел главный помощник сатаны, по виду - толстенький лысоватый мужик, который велел называть себя просто Володей. Магомед успел повидать тут уже несколько существ, в том числе и женского пола. Кто из них черти, кто грешники, трудно было сказать. При касании все оказывались теплокровными, словно люди.
Но каким будет Сам, Владыка? Магомед постарался убедить себя, что шайтан тоже должен быть'человекообразным, и боялся, а вдруг это окажется не так. На всякий случай он сочинил и несколько раз произнес про себя богохульную формулу: "Шайтан акбар".
Володя с улыбкой во всю свою поросячью физиономию посмотрел на грешника и вытащил из кармана четвертинку водки. Обыкновенную старорежимную чекушку. Сняв с нее "бескозырку", Володя сделал два хороших глотка и передал оставшееся Магомеду.
- На, глотни, браток. И не менжуйся ты так. Может, тебе еще повезет.
- Да, да. Спасибо, дорогой Володя-шайтан. -. Дагестанец крепко присосался к бутылке, почти не почувствовав, как горячительный напиток проскочил внутрь.
- Соглашайся на все, что тебе предложит Иван Васильевич.
- Да, да. Хорошо.
Зотов появился совершенно бесшумно. Рослый, бородатый, даже где-то красивый, одетый в неизменный рабочий халат. Магомеду показалось, что тот просто в секунду материализовался из воздуха. Алкоголь тут же ударил в голову бедному покойнику. Вот он какой - Шайтан акбар, владыка тьмы. Ноги стали ватными, Магомед сполз со скамейки и бухнулся на колени.
Зотову это понравилось, и он не стал приказывать грешнику подняться. Зотов сел на стул, свободно положив ногу на ногу, разглядывая коленопреклоненного. Дагестанец опустил голову, стараясь не встречаться со страшным взглядом глаз, поблескивающих из-под густых бровей.
- Значить, Магомед Магомедов будешь, - ровным голосом пробасил Иван Васильевич. Грешник покорно кивнул.
- Не слышу.
Магомедов вдруг испугался, что забудет русский язык и тогда ему конец. Но вспомнил:
- Да... великий шах... э-э, Иван Васильевич.
- Слыхал я, ты там, на земле, большим человеком был, вором в законе.
- Простите, Иван Васильевич! Грешник я большой, много дел...
- Это хорошо, - остановил покаяние Зотов. - И много у тебя людей было? Большая банда? Люди верные?
- Верные, Иван Васильевич, мои люди верные. Проклятый Гришан...
- Знаю все, - перебил его Зотов. - Позвали тебя на совет. Или как там у вас называется? Отравили.
- Ой, вах, отравили, замочили волки позорные...
- Слыхал я, там, на земле, у вас война идет.
- Ой, идет, везде война идет, вах... Володя встал и больно пнул распричитавшегося пахана ботинком в бок.
- Заткнись и не перебивай.
- Война идет, - продолжил Зотов. - В Чечне. Смешная война какая-то и странная. Нравится мне это.
Дагестанец уже без прежнего страха с любопытством смотрел на Зотова, не поднимаясь с колен. К чему он клонит? У почтенного криминального бизнесмена главные дела делались в Москве, в Питере, в Астрахани, ну, в Дагестане, естественно. Интересы в чеченской войне были самые косвенные.
- Ты сам-то кто по национальности, Магомедов? Не чечен? - спросил Зотов.
- Аварец я, - с готовностью кивнул Магомедов.
- Кто?
- В Дагестане есть такой народ. Отец у меня аварец. Мама грузинка.
Зотов огладил свою большую бороду, подумал еще немного.
- У меня тут тоже война идет. Хорошая война. И охота мне, чтобы те ваши вояки тут себя показали. А я бы порадовался. Слушай меня внимательно, Магомед Магомедов. Дам я тебе задание и отправлю об-. ратно на землю. Коли выполнишь его, будешь тут у меня, значить, бессмертным богом. Будешь рядом со мной пировать. А не выполнишь, ослушаться посмеешь - на веки вечные осужу. Будут тебя монстры жрать. Понял?
-Да.
- С тобой неотступно будет Володя. Чуть что, он мигнет - и нет тебя. А так будешь, как живой.
- Все сделаю, Иван Васильевич.
- Дам я тебе денег сколько надо. Возьмешь своих людей, еще наймешь, коли потребуется. И приведешь мне сюда живыми президента этой самой Чечни Дудаева. Джохар Дудаев, так? И президента России Ельцина.
У Магомедова отвисла челюсть, но он не заметил этого.
- Ваше велич... Иван Васильевич, как? Там же такая охрана.
- Знаю. Подкупишь, подмажешь, наркотиками накачаешь. Если к Ельцину будет трудно подступиться или уж совсем невозможно, приведешь вояку его главного - Грачева Павла, министра обороны. А уж Дудаева приведешь обязательно. Хм, дудковцев тут в дудаевцев переназовут.
- Ва-ах, - еле слышно пропричитал Магомедов, - Дудаева того ни ФСК, ни ФСБ достать не могут.
- А ты достанешь, - сказал Зотов. - Весь Кавказ носом пророешь,'но достанешь. Клянись, Магомед Магомедов.
- Клянусь, Иван Васильевич, - не задумываясь ответил коленопреклоненный.
Он смирился со своей судьбой. И если ему предложили продолжение сладкой, хорошей жизни на земле, а потом вечную хорошую жизнь под землей и альтернативу в виде вечных мук, он выбрал разумное решение. Ему ли бояться свирепых чеченских боевиков, когда он уже мертв?
- Клянусь, Иван Васильевич. Клянусь кровью. Чем еще поклясться?
- Зотовым клянись, - страшно прошипел живучий подземный мужик, склоняясь бородищей к Маго-медову.
- Клянусь Зотовым, - сказал Магомедов и звучно стукнулся лбом о щербатый пол. - Клянусь Зотовым. Клянусь Зотовым.
- Выжечь ему мой знак на ладони.
Нельзя было сказать - совсем ушли они от воздействия реактора Коломенского, оказавшись за пределами Системы Ада, или нет. Как и прежде, время можно было измерить только усталостью и катастрофически убывающими продуктами. Их было в обрез с самого начала. Это подгоняло их идти и идти вперед. А точнее, плутать, потому что Миша все больше убеждался, что карта врет. Доверять можно было только значкам кротовых жоп.
Неизвестно на какие сутки неизвестного года Миша приподнял на вытянутой руке заметно полегчавший вещмешок. Там, кроме пеленок, ножа, веревки и запасного фонаря, болталось только три четверти банки австралийской тушенки и две галеты. В кармане Михаила еще лежал замечательный итальянский пистолет "беретта" с полной обоймой, чтобы застрелиться.
Они отдыхали в полной темноте, экономя источники света. Катя, выжав все возможное из своих грудей, вдавливала малышу в рот из своих губ жеваную кашицу предпредпоследней галеты. Шмидт бросал мелкие камешки в противоположную стену.
