— А еще, — продолжал Влад, — навсегда забудь мой адрес и дорогу к моему дому.
А может попросить прощения и пообещать научиться всему. Я буду стараться, я буду очень хорошей дочерью.
Она почувствовала, как он стал рядом, и как от его прикосновения тело пронзило током. Он наклонился над ней, нежно подхватил снизу под ноги и усадил на колени, прижав ее к теплой обнаженной груди. Слезы не выдержали напряжения и хлынули потоком. Света уже не сдерживала рыданий, но ничего не понимала в сложившейся обстановке. Он что, по-прежнему любит ее, и она все еще нужна ему?
— Понимаешь, Светик, — нежно шептал папочка. — Ты поплачь, а я попытаюсь объяснить. Я никогда и не любил ее, тем более, она замужняя. Вот мы иногда и встречаемся. И это не моя вина, а беда ее мужа. А сейчас она посмела обидеть мое самое любимое создание, оскорбить наши чувства своей поганой речью. Ты ее больше никогда не увидишь не только в этом доме, но и вообще рядом со мной. Я стер ее из своей жизни и памяти. Мне такие злые чувырлы без надобности. Точнее говоря, нам. Если уж случится женщина в нашем доме, то в первую очередь она должна будет признаться в любви к тебе. А я подумаю. Договорились?
— Хорошо, папочка, — кивала, уже разобравшись во всем, но еще продолжая всхлипывать, Светлана. Господи, какое счастье и какая она глупая! Только теперь даже папе стыдно признаваться в своих предположениях. Как она посмела усомниться в нем, поверить этой чувырле. Слово, какое папа придумал, подходящее к этой ненавистной помощнице тети Веры.
Чтобы подсластить минутное огорчение, Влад на ужин открыл новую банку какао, и они сладко отпраздновали восстановление благополучия и радости в семье. И пусть эта чувырла злится и наговаривает на них всякие гадости, но для папы с дочкой самое дорогое и ценное, это душистый чай, какао и веселый смех.
Пережитые волнения и страх немного измотали детский организм, поэтому, как всегда, а точнее, чаще всего, ребенок весь перепачканный в какао, уткнулась носом в диванную спинку и спала в счастливом сне. А Владу опять пришлось сонную раздевать и укладывать в кровать. И уже во сне рассказывать ночную сказку.
4
Заместитель начальника строительного управления Эрнест Йогорович приехал сразу после обеда часа к трем. Он отозвал Влада в сторонку и торжественно, хоть и небольшой долей секретности, вручил зеленую книжечку — свидетельство о рождении ребенка. Свидетельство, свидетельствующее, что Светлана с этого момента имеет право называться его дочерью на законном основании со всеми вытекающими правилами и обязанностями отца перед ребенком. Влад прижал книжицу к губам и на радостях обнял строителя.
— С сегодняшнего дня вы приобрели не просто благодарного за дочь отца, но и верного друга. Просто слов в моем лексиконе не хватает, чтобы выразить благодарность.
— Ну что ты, это оказалось не совсем сложно, — засмущался Йогорович, не ожидавший такой бурной и нежной реакции. — Твоя технология вообще творит чудеса, так что, моя услуга по сравнению с твоей хитростью просто мизерна. Но все равно приятно. Обращайся, если что.
Влад со свидетельством сразу пошел к начальнику штаба, чтобы тот внес изменения в семейный статус Влада и оформил необходимые документы для отпуска и проезда в Москву, где его и экипаж ждало награждение.
Немного погодя в столовую влетел помощник дежурного прапорщик Беляев и передал приказ командира, срочно явиться.
— Сейчас буду, — пожал плечами Влад. Ведь он полчаса назад разговаривал с ним, и все вопросы, вроде разрешили.
В кабинете, кроме самого командира и замполита, сидела женщина в форме капитана милиции и некий мужчина лет сорока в гражданской одежде.
— Заходи, Влад. Вот капитан, инспектор по делам несовершеннолетних, имеет к тебе серьезные вопросы. К ним поступили сведения, что ты приютил беспризорную малолетку, и, даже с подтекстом, о возможных уголовно-наказуемых отношениях с ней. Мы не стали объяснять им нюансы. Думаю, что ты сам сделаешь это.
— Капитан милиции Бондарчук Полина Ивановна, — официально представилась женщина. — А это заместитель директора интерната по воспитательной части Курбанов Мурад Шуралиевич. Мы не настаиваем, что в вашей, довольно-таки серьезной, части молодой офицер способен на такие аморальные поступки. Но и проживание малолетки в одной квартире с молодым человеком может вызвать негативные ассоциации и провоцировать всякие интимные поползновения. Да и как-то неестественно само проживание. Если действительно ребенок беспризорный, то есть возможность определить ее в интернат. Поэтому я и пригласила товарища Курбанова.
— Как я понял, дезинформацию вы получили от некой Базаровой, именуемой Рита. Вот гадина. Получила пинка под зад и сразу кусаться. Злые вы, женщины, и мстительные. Только ребенок тут причем, на ней, зачем отыгрываться? — Влад не на шутку рассердился и выглядел разъяренным, чем вызвал тревогу у командира.
— Успокойся, Влад, мы еще не сдаемся.
— Разрешите, товарищ майор? — Влад подошел к телефону и, получив разрешение командира, крутанул вертушку. — Дурды, ты, что ли? Влад это. Соедини с квартирой.
После нескольких секунд писка телефон ответил голосом Светы:
— Алло, квартира Гримова, Света слушает.
— Светик, слушай команду. Прямо в чем сейчас одетая, прыгай через забор и в столовую. Тебе покажут, где я. Помолчим секунд тридцать, — попросил он присутствующих.
— Сейчас Светлана придет? — поинтересовался замполит.
Влад, молча, кивнул головой. Давно он не испытывал такой злости по отношению к отдельным субъектам человечества. Даже тех бандитов он убивал практически без эмоций. Лишь какой-то ребячий восторг. Там была физиологическая необходимость в смерти одних очень опасных ради жизни близких товарищей. А тут настоящее человеческое чувство, что даже стало как-то зло радостно от факта наличия в нем людских эмоций. Он давно уже уверовал в любви настоящей к своему ребенку. Сильной, безумной, но не самца к самке, а самки к детенышу. Ведь, родительское чувство дано природой для сохранения индивидуума. А Светланка и ей подобные для того и явились в этот мир, чтобы спасать всю цивилизацию. И основная цель Влада — спасти и обезопасить их жизнь. Ибо вся будущая жизнь именно в них заложена.
Стук в дверь нарушил тишину молчания. Сначала в дверном поеме показалась голова Беляева, а затем, получив разрешение, он пропустил Светлану, которая, при виде стольких любопытных глаз, слегка растерялась и застыла у входа. Капитан, окинув взглядом девочку, сразу поняла, в какое заблуждение ввели ее доброжелатели. Перед ней стояла далеко не нимфетка-Лолита, а судьбой покалеченная с изуродованным лицом и поврежденной ногой, маленькая напуганная девочка, которая, увидев заместителя директора интерната, вдруг вздрогнула, отшатнулась назад, потом схватила отца за руку и, жалобно глядя ему в глаза, слезливо пропищала:
