Кто-то за кадром начал брызгать на жуков из баллончика: мелкие капли, словно пыль, оседали на полосатых надкрыльях. Насекомые справа крутились, дергались и всячески выражали свое несогласие. Слева же, у пирамиды, дрыгнулись, упали на спинки и после короткой конвульсии поджали лапки. Чья-то рука на экране нажала на фитилек. Он, словно кнопка, опустился вниз. Пирамида перестала сиять, а фитиль после секундной задержки выскочил обратно.
– Ну и чё?
– Как чё?
– Ты мне чё, паршивец, принес? Тараканоморилку?
– Так, может, это против колорадских жуков использовать… – Покупатель потер задумчиво подбородок, повернулся к Пашке. – Какой, говоришь, радиус действия?
– Не больше метра, наверное…
– А… – разочарованно отошел к двери, начал перебирать гербарии.
Буркин внимательно следил за его реакцией: клиента он знал давно, уважаемый человек, когда-то ему сказал, что физик по специальности. Чем сейчас занимался, правда, не говорил и на все вопросы отбрехивался, подмигивая, что, мол, коммерческая тайна.
– Эй… Дядь Сень, ну посмотри, вон на экране… – Пашка дернул за рукав, отвлек от воспоминаний.
Антиквар вздохнул, повернулся к племяннику.
– Пашка, я знаю, что ты программист. Ты еще не такое можешь.
– Да мамой клянусь!
– Ладно, ладно… Лучше скажи, где взял?
Пашка замялся, наконец прогундел под нос:
– Долг старый. Профессор был, египтолог, старичок совсем. Всё по экспедициям ездил. Так это сын его… Ну, позаимствовал у отца, в общем. Он и перевел надпись – видишь, тут, внизу. Про хорошее и пло…
Буркин перебил на полуслове:
– Так он что, украл, что ли?.. Ты смотри, – косясь на покупателя, – мне такого счастья не надо.
– Да старик-то вскоре помер, всё равно бы в наследство досталось. Украл… – Пашка обиженно шмыгнул, утер нос рукавом замызганной куртки.
«Переиграл, правда, маленько, – подумал Буркин. – Да бог с ним».
Антиквар вздохнул, покачал головой на племянника. А тот всё гнусавил, заглядывая в глаза как собака:
– Обижаешь, дядь Сень. Делать мне больше нечего – брать ворованное…
– Ну ладно, ладно. А ты не подумал, что она, может, вредная? Вон, как они-то дохли…
– Да я на себе попробовал! Работает она! Но испаряется быстро… Ну, то есть меньше становится…
– Так у нее и срок годности мог уже истечь…
Антиквар краем глаза взглянул на клиента, который явно скучал и, стоя в углу, что-то черкал в блокноте. Всем своим видом показывал, как ему всё надоело, и еще немного – он пойдет по своим делам. А бутылки останутся под прилавком.
Буркин повернулся к племяннику:
– Ладно. Сколько ты хочешь за это?
– Десять… Десять тыщ…
– А?!
Старик застыл с открытым ртом. Потом покраснел как рак.
– Ты что? Рехнулся? За морилку для тараканов?
– Это колорадские жуки, дядь…
– Да хоть австралийские… Кому оно нужно, твое барахло? Кто его у меня купит? Пошел, пошел, проваливай…
– Восемь? Семь? – Голос Пашки дрожал. – Дядь Сень, от сердца отрываю…
– И задарма не возьму. Даже как лампу это нельзя – кто знает, вдруг она какой химикат выделяет. Еще уморю покупателя, как таракана… Ты мне будешь посылки в тюрягу носить, да?
– Ну, дядь, будь человеком, пожалуйста… Ну ты ж меня знаешь… Я не вру… Век туза не видать – работает она. Никого не убивает. На себе проверял, мамой клянусь!!!
– Ладно, ладно, иди… Врешь – не врешь, какая мне разница… Будет что стоящее – приходи, а сейчас – давай, проваливай…
Клиент, увидев, что парень уходит, заспешил к прилавку. На пути столкнулся с Пашкой. Брезгливо отодвинулся, отряхнул невидимую пылинку с дорогого плаща. Парень что-то буркнул в ответ.
– Иди, иди! – Буркин выпроводил Пашку за дверь, щелкнул засовом, облегченно обернулся к покупателю. – Извините, Иван Михалыч. Племяш это мой, недотепа. Был нормальным парнем, но карты, проклятые…
Потряс головой. Задумался.
– Так что за вино-то, хозяин?
– Ах, да-да.
Антиквар засеменил к прилавку, кряхтя нагнулся. Бережно поставил запыленные бутылки на стекло.
Иван еле удержался, чтобы не присвистнуть: в самом деле, Ларкино любимое, да и год – один из лучших. Даже и не думал, что такое где-то осталось.
Торговались привычно, любовно. Как всегда, Буркин запросил астрономическую сумму, но хорошее старое Бургундское в магазине не купишь. А старик, по своим неведомым связям, умел находить настоящее, и его несусветные комиссионные того, безусловно, стоили. Сегодня вообще было не до этого, и Иван спорил, скорее, по привычке и по инерции. Да и удивился бы Буркин, если б купил не торгуясь. Так что Иван сбил мелочишку на пожелтевшей этикетке, и на том дело закончилось.
– Ах, Иван Михалыч, Иван Михалыч. Вам ли не знать, что этикетка так только показывает, что во влажном погребе хранилось вино, как полагается… – бормотал Буркин, старательно пряча довольную улыбку и убийственно медленно заворачивая бутылки в бумагу.
Иван сунул покупки в портфель, направился к выходу.
– Ну всё, пора мне. Сам понимаешь, жена заждалась…
Буркин выглянул в глазок, распахнул дверь для клиента.
– До свидания, Иван Михалыч. Приходите еще… Всегда вам рады…
Дверь захлопнулась, лязгнул засов, и лев звякнул бронзовой мордой. Иван торопливо зашагал к перекрестку.
Когда он свернул за угол, от стены отделился Пашка.
– Просили подождать? – Парень протянул листок из блокнота, на котором было написано: «Жди меня за углом на Молотовской».
Иван кивнул:
– Четыре тысячи.
Пашка отчаянно закрутил головой.
– Не могу. Долг у меня… Не продавал бы иначе… Но пристрелят ведь…
Руки парня тряслись, голос дрожал, под носом начала собираться капля. Иван чуть-чуть отодвинулся, наморщил лоб.
– Сколько?
– Шесть… Шесть, проклятых…
Можно было, конечно, поторговаться. Но Ларка ждала дома. И волноваться ей было вредно: сразу начинала болеть голова.
– Ладно. Но только чеком.
– А не обманешь?
Иван не выдержал, рассмеялся.
– Ты на себя посмотри – что продаешь. Радуйся. Кто тебе еще хоть копейку за это барахло даст?
Пашка промолчал. Пошмыгивая, ждал, пока Иван выпишет чек. Потом медленно достал из-за пазухи пирамиду. И так же медленно передал Ивану.
– Не приперло – не отдал бы…
Иван посмотрел на него задумчиво:
– Что, так хорошо?
– Да пошел ты! – Пашка вырвал чек из рук, рысцой понесся к банку.
Иван какое-то время стоял, провожая его глазами, пока взгляд не упал на часы над входом в гастроном.
– Черт! Черт, черт, черт…
Остаток пути домой пришлось бежать.
Испуганная Ларка открыла дверь, бросилась на шею.
– Живой…
Иван почувствовал себя последним мерзавцем: с тех пор как два года назад, переходя Молотовскую, он попал под колеса пролетающего на красный лихача, жена начинала паниковать, если Иван не был дома вовремя.
