— Ты в состоянии идти дальше? — спросил генш, и Руиз очнулся с ощущением, что время неотвратимо бежит.
— Да, конечно, — ответил он и настроил канал связи на клона Низы.
— Ты здесь? — спросил он.
— Я здесь, — немедленно ответила она. Голос ее, всегда такой милый, теперь казался несказанно сладкой музыкой, какой ему и не приходилось слышать. Он почувствовал, как глаза застилают слезы.
Разведчик покачал головой, зажмурился и заставил свой мозг работать в заданном направлении.
— Слушай. Я открыл вентиляторы. Теперь я полностью завишу от твоих глаз. Ты должна говорить мне, что правда, а что нет. Если ты увидишь, что я веду себя неправильно или неадекватно, скажи мне, что показывает тебе камера, поскольку я, скорее всего, буду видеть что-то, чего в действительности не существует. Может быть, материализуются мои страхи и кошмары. Может, мне будут показаны такие вещи, которые генши считают истинными. Может, они спроецируют мне в мозг их собственное — принципиально иное — видение себя и своих слуг. Может, мне покажут события, которые когда-то произошли в этих коридорах, некоторые — очень давно. Понимаешь?
— Да.
— Хорошо. Записывай все на пленку, но ничего не передавай наружу, пока я тебе не скажу.
Наступила пауза, и Руиз представил себе, как она советуется с техниками «Глубокого сердца», дабы убедиться, что его просьба выполнима.
— Хорошо, я сделаю, как ты сказал, — раздался ее голос.
Руиз хотел было глубоко вздохнуть, но не стал поддаваться искушению и последовал дальше за геншем. Тот вел его прочь от населенных туннелей, по извилистым проходам, полным древностей и странных вещей. Красная биолюминесценция в этих туннелях как будто закончилась, погасла, словно организмы, которые давали свет, питаясь вонью отбросов, умерли с голоду. В некоторых местах генш шел менее уверенно, как будто феромонная сеть была нарушена. Человек время от времени вдыхал чистый воздух, и голова чуть прояснялась.
Они пришли к тому месту, где потолок уходил вверх, а туннель расширялся, превращаясь в огромный зал. Бывший агент понял, что видит перед собой ряды темного и мрачного амфитеатра. Скамьи были обращены к его дальней стороне. Руиз прищурил глаза, пытаясь разглядеть угадывающийся в глубине огромный зловещий силуэт.
Неожиданно он заметил, что с обеих сторон что-то происходит: движение, шорохи и мягкие шаги, вздохи людей, которые пытаются затаить дыхание, но оно все равно слышно — ведь не могут же они совсем не дышать. Бросив взгляд на уходящие вверх ряды скамей, разведчик увидел, что и там движутся сотни силуэтов и теней. Он остановился и присел, взяв оружие наизготовку.
— Кто они? — Голос его дрогнул.
Генш остановился, его зрительные пятна слились в один большой глаз, который уставился на человека.
— Тут никого нет, Руиз Ав.
— Я тоже никого не вижу, — заметила копия Низы.
Бывший агент медленно выпрямился… Но иллюзия того, что в пещере вместе с ним присутствует огромная толпа, не оставляла его.
— Что это за место? — спросил он генша.
— Это место, где родился Механический Орфей, — ответил тот.
Руиз сделал шаг вперед. В дальнем конце пещеры зеленый свет как будто собирался в слизистые комки, в которых постепенно проступали очертания какого-то массивного предмета.
Машина была высокой, как если бы четыре человека встали друг на друга, и примерно десять метров в ширину. Черты нарисованного на передней панели огромного и страшного лица жили независимой жизнью, пульсируя отдельно друг от друга, как будто между ними не было согласия. Сперва Руиз не понял, что происходит. Но на какое-то мгновение движение замерло, и он осознал выражение этого лица — хитрое и коварное безумие.
Придвинувшись ближе, разведчик увидел, откуда исходит движение. Передняя панель Орфея представляла собой мешанину ног, рук и торсов, все они были соединены вместе и образовывали жуткие черты. Тут и там под омерзительной коркой плоти проглядывал блестящий металл.
То, что Руиз сперва принял за морщины, оказалось просто просветами между частями тел. В узоре, который они образовывали, присутствовала своеобразная система. В нем не было ничего случайного и уродливого, что так отличало прислужников геншей. По мере приближения к машине человек начинал понимать логику этого узора. Скулы состояли из узловатых сплетений рук, мышцы которых нервно подергивались. Лоб — из гладких тонких линий женских ног. Глаза, собранные из тысяч настоящих глаз, напоминали рисунок пуантилиста: светло-голубые составляли белок, а черные — зрачок. Каждый из них жил отдельной жизнью, от чего мутилось в голове. Безгубый рот, зубами в котором служили покачивающиеся в каком-то противоестественном экстазе белокурые детские головки, зиял отвратительной ухмылкой: Там и сям гигантское лицо украшали заплаты из кожи геншей, с торчащими сенсорными пучками.
Руиз почувствовал себя невероятно скверно, будто сраженный неизвестной болезнью. При виде Механического Орфея возникало одно желание — немедленно его уничтожить. Каким образом он прожил столько столетий? Непостижимо. Кто мог создать такое?
Наверное, человек заговорил вслух, потому что генш ответил своим похожим на шелест голосом:
— Религиозный порыв — тот аспект человеческого поведения, который я не могу и даже не пытаюсь понять. Когда мы впервые осознали, что Суук становится миром людей, мы забрали с поверхности несколько человеческих существ, чтобы превратить их в своих слуг. Но несчастные сделались жертвами всяческих маний. В своей религиозной попытке создать бога — киборга, который сочетал бы в себе одновременно черты и генша, и человека, они, надо сказать, до какой-то степени преуспели. Сотворить кумира! Мы анализировали это событие и пришли к выводу, что им не дано было осознать невозможность синтеза человека и генша. Поэтому у них и получилось. Здесь они создали Орфея, здесь начали ему поклоняться.
Руки Руиза сжались на прикладе огнемета. Он вновь и вновь твердил себе, что кошмар перед его глазами — это фантом, мираж. То, что уже давно умерло.
Машина между тем продолжала улыбаться все шире и шире и в конце концов спросила, не двигая губами:
— Разве я мертва?
Голос звучал глубоко, пронизывая все вокруг. Он был негромок, но Руиз почувствовал, как он отдается в костях и в крови. Этот звук вызвал в нем такую бурю омерзения, что человек затрясся от гнева и дрожащими руками приподнял и нацелил огнемет.
— Нет! — остановил его генш. — Сопротивляйся иллюзиям! Призраки Орфея сделают все, чтобы смутить тебя. Если ты потеряешь контроль над собой, то тем самым откроешь свое местопребывание солдатам, которые расставлены в засаде у входа в святилище. А от стрельбы всего-навсего обрушится потолок. Слуги отказываются расчищать эти переходы, ведь на них тоже влияют призраки.
