Что-то загремело на холме, и туловище мертвого пустынного владыки начало приподниматься. Из норы выходило другое существо.
- Смотрите! - крикнул я, и из норы высунул голову второй пустынный владыка.
- Это одна из его самок, пустынная владычица, - сказала Абрайра, не поворачивая головы. Существо выбралось из норы и уставилось на нас. Толстое брюхо служило противовесом верхней чести торса, голова на тонкой стебельчатой шее. Но у самки нет передних метательных лап. На плечах углубления, словно передние лапы у нее вырвали. И наши шлемы точно напоминают морду этого существа.
Пустынная владычица печально смотрела на нас, переводя взгляд на мертвого самца и обратно. Вслед за ней из норы выбралась вторая самка, потом третья. Никто, кроме меня, не обращал на них внимание.
- Здесь похоронить Завалу нельзя, - сказала Абрайра. - Самки съедят его. Давайте погрузим его в машину.
Абрайра и Перфекто подняли Завалу и перевалили через поручни, как мешок с камнями. Мавро поднялся по холму и осмотрел мертвого пустынного владыку, потом заглянул в его логово. Самки фыркали и отпрыгивали от Мавро, но, казалось, не испугались, а заинтересовались.
- Эти существа знают, как обращаться со своими самками, - заметил Мавро, глядя на самок. - Нужно вырвать женщине руки, тогда она не сможет тебе сопротивляться!
- Это делают не самцы, - сказала Абрайра. - Матери отрывают им руки при рождении, чтобы они зависели от самцов. - Я удивился, откуда ей это известно, потом вспомнил первое правило сражения: знай своего врага. Абрайра знала, что на Пекаре есть другие противники, кроме ябадзинов.
- Ха! Вы только поглядите на эту нору! - крикнул Мавро. - Абсолютно круглая и зацементирована, как плавательный бассейн. И прикрыта, чтобы нельзя было заглянуть сверху. - Он столкнул в нору землю, потом вернулся к машине и забрался в нее.
Тело у меня отяжелело, голова отупела, но любопытство заставило спросить:
- Они делают цемент? Может, они разумны?
Абрайра покачала головой.
- Пустынные владыки? Нет. Готовя цемент, они смешивают грязь с гравием и ветвями, это у них прирожденная способность. Они не умнее обезьян, но гораздо кровожаднее.
Я чувствовал себя виноватым: задаю глупые вопросы, когда Завала лежит мертвым. И почему-то страшно рассердился на самураев за то, что они не рассказали нам об этих животных. Впрочем, даже если бы я о них знал, это не спасло бы Завалу.
Все сели в машину, и Абрайра включила двигатель. Она спросила:
- Что нам делать с самками? Без самца они погибнут с голоду.
- Оставь их, - сказал Мавро. - Может, найдут другого самца.
Мы двинулись. Пустынные владычицы подняли головы, и над пустыней пронесся пронзительный свист. Потом они погнались за нашей машиной, как собака бежит за машиной хозяина. Солнце опустилось за горизонт, стало темно.
Абрайра еще час вела машину при свете Шинджу, жемчужины, меньшего спутника Пекаря, пока мы не добрались до каменистой местности, где можно было похоронить Завалу. У меня подгибались колени, и я не мог носить камни для насыпи. Эту работу делали остальные.
Я чувствовал внутреннюю опустошенность и подумал, ощущают ли остальные то же самое. Все время ждал, что Абрайра сорвется и заплачет, но все продолжали деловито собирать камни в груду. Абрайра когда-то пообещала, что не будет горевать, если кто-то из нас погибнет. Теперь Завала мертв, и она как будто выполняет свое обещание. И я опять подумал, жива ли она на самом деле. Или умерла для всяких чувств?
Мы похоронили Завалу под камнями, и, пока все стояли на коленях, Абрайра прочла молитву. И, несмотря на свое обещание, заплакала.
Мы уже готовы были двинуться дальше, когда Абрайра подняла голову и посмотрела вдаль.
- Три самки следуют за нами, - сказала она. - Они бегут к нам в пяти километрах отсюда. - Мое инфракрасное зрение не позволяло рассмотреть подробности на таком расстоянии. - Когда пустынный владыка убивает соперника, самки переходят к победителю, - продолжала Абрайра. - Эти самки хотят жить с нами. Лучше не будем их оставлять: они могут выкопать Завалу.
Мы погрузились в машину и повернули назад. Встретили самок через километр, и Мавро полил их плазмой. Плазма прожгла их экзоскелет и осветила изнутри, ясно выделялись светло-голубые сосуды и внутренние органы. Особенно четко виднелся экзоскелет, словно из желтого пластика.
Убив пустынных владычиц, мы повернули машину, но еще несколько часов я вместе со сладким запахом растений ощущал аромат орхидей.
17
Всю ночь Абрайра вела машину зигзагами по пустыне, отыскивая след армии. Звон у меня в ушах немного стих, но голова болела, и я не мог ни на чем сфокусировать взгляд, поэтому принял болеутоляющее. Звуки и запахи ночи на Пекаре возбуждали: шелест крыльев опаловых птиц, свист и крики невидимых животных, сливающиеся в странный хор, музыка вселенной, к которой я не принадлежу. Запахи поражали еще больше: многие из животных Пекаря общаются химическим путем, и нас окружили, наряду с ароматом растений, следы их отметок. Часто эти запахи приятны, как запах орхидей пустынных владык; часто отвратительны, как горькая мускусная вонь пятиметровых броненосцев Пекаря, оставляющих за собой слизистый след.
Я чувствовал приближение безумия, приступ экошока, слишком длительное общение с чуждым. Вспомнил, как в колледже читал о трудностях тех, кто обретает зрение в зрелом возрасте, прожив всю предыдущую жизнь в темноте: человек выпал их окна четвертого этажа, он перегнулся через подоконник, чтобы понюхать розы, ему показалось, что они в метре от его руки; другой чуть не сошел с ума от страха, стараясь договориться с толпой; слепым он делал это очень успешно. Для таких людей бремя зрения оказывалось часто слишком тяжелым. Те, кто не мог с ним справиться, часто требовали, чтобы им перерезали оптические нервы, чтобы они смогли вернуться в привычный мир слепоты. А самые нетерпеливые могли вырвать глаза из глазниц. Такова боль от экошока.
Дважды над головой проходил больший спутник Пекаря - Роджин, старик, и один раз меньший - Шинджу, жемчужина. Мне по-прежнему трудно было смотреть. Все перед глазами расплывалось. На рассвете Шинджу встала вместе с солнцем, и на несколько мгновений солнце оказалось в частичном затмении. Мы по-прежнему не нашли следов армии и начали приходить в отчаяние. Глаза у меня болели, и я большую часть времени держал их закрытыми.
Абрайра сказал скорее себе, чем нам:
- Должно быть, они двигались, не разбивая лагерь. Может, опасались преследования ябадзинов. А может, узнали что-то важное и решили продолжать движение всю ночь.
Если она права, мы отстали от своих компадрес по крайней мере на день. Солнце уже освещало многоцветные ленты oparu no tako, и это болезненно действовало на мое зрение. Я потер виски и сдержал стон. У нас есть о чем беспокоиться: без помощи от Гарсона мы даже не знаем дороги к Хотоке но За. И если наши компадрес ушли далеко, мы их не найдем: вряд ли машины оставят заметный след на твердой почве пустыни. Делая непрерывные зигзаги, чтобы отыскать следы, мы все больше отстаем от них. Земля поросла многочисленными белыми растениями, целый лес высотой в метр, похоже на грибы, пропеченные и съежившиеся. Но наша армия могла пройти здесь и все же не оставить ни следа.
Компас мало помогал на длительных расстояниях. Материк Кани по форме напоминает краба, с головой, указывающей на север. Хотоке но За расположен на юго-восточном, а Кимаи но Джи - на северо-западном побережье континента. Мы могли двинуться прямо на юго-восток, но на пути нас ждали бесконечные джунгли, большие каньоны и горы между нами и Хотоке но За. Легко можно потратить много времени, отыскивая проход в горах, или застрять в непроходимых джунглях. Однако на карте видна была обширная равнина на северо-востоке, внутреннее море и лишь несколько незначительных холмов и хребтов. Там холодно, зимой почва промерзает, и мало растений сумели приспособиться к этим суровым условиям.
Перфекто считал, что мы должны двинуться прямо на север, добраться до моря и потом по его берегу спуститься к Хотоке но За. Если не будем останавливаться, можем добраться до Хотоке но За одновременно с нашими companeros.
Мавро горячо возражал.
- Мы должны попытаться отыскать след наших компадрес, - заявил он. Поступать иначе - значит струсить.
И я на этот раз приветствовал образ мыслей Мавро, его macho [крепость, сила (исп.)]. Я хотел как можно скорее отыскать армию, но слишком устал, чтобы спорить. Абрайра неохотно согласилась с Мавро и начала делать широкий поворот на юг.
В полдень появились отдельные полосы ультрафиолетовой травы на белом цементе, а вдали виднелось целое поле спутанной растительности, обширная саванна с туземными травами. У меня вызывала отвращение мысль о том, что придется пересекать эту саванну.
Солнце засветило ярче, словно кто-то повернул выключатель. Я все время смотрел на саванну и подумал, что над нами разошлись облака и солнце стало светить в полную силу. И не вспомнил бы об этом больше, если бы Абрайра не сказала:
