Это была Кэти. И рядом с ней Леонард Фелпс.
— Кэти!
Она отвернулась. Мужчина взял ее под руку. Они побежали под черным дождем через дорогу и сели в низкую машину.
— Кэти! — Крича, он дергал прутья решетки, колотил кулаками по бетонному подоконнику. — Она жива! Эй, надзиратель! Я видел ее. Она жива! Я не убил ее, меня можно отпустить на свободу! Я никого не убивал, это все шутка, ошибка, я видел, видел ее! Кэти, вернись, скажи им, что ты жива! Кэти!
В камеру вбежали надзиратели.
— Вы не смеете казнить меня! Я не совершил никакого преступления! Кэти жива, я только сейчас видел ее!
— Мы тоже видели ее, сэр.
— Тогда освободите меня! Освободите!
Этого не может быть, они просто сошли с ума! Он задохнулся и едва не упал.
— Суд уже вынес свой приговор, сэр.
— Но это несправедливо!
Он подпрыгнул и вцепился в решетку, исступленно крича.
Машина тронулась с места, она увозила Кэти и Леонарда. Увозила их в Париж, и в Афины, и в Венецию, а весной — в Лондон, летом — в Стокгольм, осенью — в Вену.
— Кэти, вернись! Кэти, ты не можешь так со мной поступить!
Красные фары машины удалялись, подмигивая сквозь завесу холодного дождя. Надзиратели надвинулись сзади и схватили его, а он все продолжал кричать.
Screaming Woman Copyright © 1951 by Ray Bradbury Кричащая женщина © С. Шпак, перевод, 1993
Меня зовут Маргарет Лири. Мне десять лет, и я учусь в последнем классе начальной школы. У меня нет братьев и сестер, но есть прекрасные папа и мама, правда, они не могут уделять мне много внимания. Как бы то ни было, никто из нас даже не предполагал, что придется столкнуться с убитой женщиной. Или почти не предполагал. Когда живешь на улице, подобной нашей, и не подумаешь, что может произойти что-нибудь ужасное, скажем, перестрелка, убийство или погребение человека заживо, чуть ли не у вас в саду. А когда такое случается, просто не веришь. Продолжаешь как ни в чем не бывало намазывать масло на хлеб или же печь пирог.
Я расскажу вам, как это произошло. Была середина июля. Мама сказала мне:
— Маргарет, сходи в магазин и купи мороженое. Сегодня суббота, папа придет обедать домой. Мы должны его угостить чем-нибудь вкусненьким.
Я побежала через пустырь позади нашего дома, где мы обычно играем с ребятами. Когда я шла обратно из магазина и думала о чем-то своем, это все вдруг и произошло.
Я услышала крик женщины, остановилась и прислушалась. Звук шел из-под земли. Женщина была погребена под камнями, стеклами и мусором. Она ужасно кричала, умоляла вытащить ее.
Я стояла, оцепенев от ужаса, а она продолжала приглушенно кричать.
Я бросилась бежать, споткнулась и упала, вновь вскочила и побежала.
Открыв дверь нашего дома, я увидела маму, спокойную, как всегда, даже не подозревавшую, что позади нашего дома, всего в каких-то сотне ярдов, погребена в земле живая женщина, которая кричит и просит о помощи.
— Мам… — произнесла я.
— Не стой там. Видишь, мороженое тает, — прервала она меня.
— Но, ма…
— Положи его в холодильник.
— Послушай, ма, там кричит какая-то женщина…
— И вымой руки, — продолжала мама.
— Она кричит и кричит.
— Давай-ка посмотрим, где соль и перец.
— Послушай меня, — сказала я громко. — Мы должны ее выкопать. Она похоронена под тоннами земли, и, если мы ее не выкопаем, она задохнется и умрет.
— Я уверена, что она может подождать, пока мы пообедаем, — ответила мама.
— Ма, ты что, не веришь мне?
— Конечно, верю, дорогая. А теперь вымой руки и отнеси эту тарелку отцу.
— Я даже не знаю, кто она и как туда попала. Но мы должны помочь ей, пока не поздно.
— О Боже! — воскликнула мама. — Посмотри на мороженое. Ты что? Просто стояла на солнце и ждала, пока оно растает?
— Ну, на пустыре…
— Иди, иди, егоза.
Я пошла в столовую.
— Па, там на пустыре кричит какая-то женщина.
— Мне еще не встречались женщины, которые не кричат.
— Я серьезно.
— Да, ты выглядишь очень серьезной, — произнес папа.
— Мы должны достать кирки и лопаты и откопать ее, как египетскую мумию.
— Я не археолог, Маргарет. И потом слишком жарко. А вот в какой-нибудь прохладный октябрьский день мы примемся с тобой за дело.
— Но так долго ждать нельзя.
Сердце колотилось в груди. Я была возбуждена, испугана, а папа как ни в чем не бывало положил себе на тарелку мясо и принялся за еду, не обращая на меня никакого внимания.
— Па?
— Мм?
— Па, ты должен после обеда пойти со мной и помочь, — умоляла я. — Па, ну па, я отдам тебе все деньги, которые у меня есть в копилке.
— Ну, — сказал папа, — это деловое предложение. Видимо, очень важное для тебя, раз ты предлагаешь свои деньги. И сколько ты будешь мне платить в час?
— У меня десять шиллингов. Я собирала их целый год, и все они твои.
— Я тронут. — Папа коснулся моей руки. — Очень тронут. Ты хочешь поиграть со мной и готова платить за это деньги. Откровенно говоря, Маргарет, ты заставила своего старого папу почувствовать себя настоящим негодяем. Я слишком мало уделяю тебе времени. Вот что скажу: после обеда я пойду с тобой и послушаю крики женщины. И сделаю это бесплатно.
— Да? Ты действительно пойдешь?
— Да, только обещай мне…
— Что?
— Если хочешь, чтобы я пошел, ты должна сперва съесть весь свой обед.
— Обещаю.
В комнату вошла мама и села за стол. Мы стали обедать.
— Не так быстро, — заметила мама.
Я стала есть медленнее, а затем вновь заторопилась.
— Ты слышала, что сказала мама? — обратился ко мне папа.
— Но кричащая женщина… Мы должны поторопиться.
— А я, — заметил папа, — собираюсь есть спокойно. Сперва я со всем необходимым вниманием съем бифштекс, затем мороженое и, если ты не возражаешь, выпью холодного пива. Это у меня займет по крайней мере час. И вот что, моя маленькая леди, если ты еще раз за столом во время обеда упомянешь об этой, как ее, кричащей… я не пойду с тобой слушать ее концерт. Ты все поняла?
— Да, папа, — произнесла я.
Обед длился целую вечность. Все действия родителей были замедленными, как в некоторых фильмах. Мама медленно вставала и так же медленно садилась. Вилки, ножи, ложки тоже двигались медленно. Даже полет мух по комнате и тот замедлился. Все было так медленно, что мне хотелось крикнуть: «Поторопитесь! Пожалуйста, побыстрее! Давайте быстро встанем и побежим!» Но нет, я должна была сидеть. И пока мы все сидели и медленно поглощали обед, пока весь мир обедал, там, на улице, кричала женщина. Она была совсем одна. Солнце пекло, а на пустыре никого.
