Я посмотрел в ту же сторону, чтобы разобраться в происходящем, и решил, что меня посетила очередная галлюцинация.
Оружие Джеми лежало в полудюжине шагов у него за спиной, а сам он стоял, потирая запястье, удивленно разглядывая человека с аккуратной бородкой и улыбкой на лице, человека, который держал одну руку в кармане, а другой вращал ирландскую дубинку.
— Я тебя убью, — угрюмо сказал Джеми.
— Нет, Джеми! Нет! — крикнул Зимейстер. — Не приближайся к нему, Джеми! Беги!
Сам Зимейстер начал отступать, остановившись только чтобы полоснуть по одному из щупальцев М'мрм'млрра, словно понимая, что именно тот был источником его страданий.
— Да он ничего из себя не представляет! — презрительно бросил Джеми.
— Это же капитан Ал! — крикнул Зимейстер. — Беги, кретин!
Но Джеми решил попробовать хук.
Зрелище получилось поучительное и почти наглядное. Я сказал: «почти», потому что дубинка двигалась так быстро, что ее невозможно было разглядеть. Поэтому я не могу с уверенностью сказать, сколько раз и в каких местах она коснулась Баклера. Казалось, прошло всего лишь одно мгновение после того, как Джеми попытался нанести свой удар, и вот он уже лежит на полу.
Затем, продолжая вращать дубинкой, небрежно, я бы даже сказал, весело, галлюцинация прошла мимо распростертого тела Джеми и двинулась к Зимейстеру.
Не сводя глаз с приближающейся фигуры, Зимейстер отступал все дальше, низко держа перед собой нож.
— Я думал, ты давно умер, — наконец проговорил Морти.
— Очевидно, ты ошибся, — последовал ответ.
— А какой у тебя интерес к этому делу?
— Ты попытался убить Фреда Кассиди, — заявила галлюцинация, — а я вложил немало денег в образование этого парня.
— Я не связал его имя с твоим, — пробормотал Зимейстер. — И, кстати, не собирался причинить ему никакого вреда.
— Ну, у меня по этому поводу имеется другая информация.
Зимейстер тем временем пятился, прошел сквозь воротики в ограждении и остановился только, когда вращающаяся платформа машины Ренниуса коснулась его икр. Тогда он резко повернулся и ударил ножом Чарва, который приближался к нему, размахивая гаечным ключом. Чарв заблеял и соскочил с платформы на пол рядом с М'мрм'млрром и Надлером.
— Что ты собираешься делать, Ал? — осведомился Зимейстер, поворачиваясь к своему противнику.
Ответа не последовало, галлюцинация продолжала наступать, вращать дубинкой и улыбаться.
В самый последний момент, до того как оказаться в пределах досягаемости ирландской дубинки, Зимейстер бросился назад. Поставив одну ногу на платформу, он подпрыгнул, повернулся и сделал два быстрых шага по платформе. Однако он не учел скорости вращения и столкнулся с центральной частью машины, которая отдаленно напоминала широкую ладонь великана, собравшегося хорошенько почесаться.
По инерции он проскочил вперед, споткнулся и упал на ленту. Нож и завернутый в полотенце звездный камень, выпали из его рук на пол, а сам Зимейстер проскользнул в туннель. Его вопль прервался на середине так неожиданно, что я поспешил отвернуться — и все равно не успел.
Очевидно, машина Ренниуса вывернула его наизнанку. Вследствие чего все они оказались на полу. Кроме того, органы были реверсированы.
Содержимое моего желудка решительно попросилось на свободу; звуки, которые начали раздаваться вокруг меня, лишь способствовали тому, что я пошел навстречу своему несчастному организму. Как я уже говорил, мне удалось отвести взгляд. Но я немного опоздал. Кажется, Чарв первым пришел в себя и набросил чье-то пальто на останки Зимейстера в том месте, где они свалились с ленты мобилятора. Только после этого к Рагме вернулась его обычная практичность, и он истерически закричал:
— Камень! Где камень?
Сквозь навернувшиеся на глаза слезы я начал искать камень, но тут заметил бегущего Пола Байлера, который прижимал к груди окровавленное полотенце.
— Дурак с писаной торбой, — радостно взвыл он, — навсегда останется веселым дураком! — И выскочил из двери.
Началась ужасающая неразбериха.
Моя галлюцинация в последний раз крутанула своей дубинкой, повернулась, кивнула мне и направилась в нашу сторону. Я поднялся на ноги, кивнул в ответ и с некоторым трудом выдавил из себя улыбку.
— Фред, мой мальчик, ты подрос, — заявил мой дядя Ал. — Я слышал, ты получил диплом и солидную должность. Мои поздравления!
— Спасибо, — сказал я.
— Как ты себя чувствуешь?
— Ничего. Оказывается, я совсем не искушенный в делах простофиля, потому что и представить себе не мог, в чем заключался твой бизнес по импорту-экспорту.
Дядя Ал захихикал и обнял меня.
— Ну, приятель. Ну, ну, — сказал он и снова отодвинул меня на длину вытянутой руки. — Дай-ка я на тебя погляжу. Значит, вон каким ты стал? Могло быть гораздо хуже, гораздо хуже.
— Байлер забрал камень! — визжал Чарв.
— Человек, который только что отсюда выбежал… — начал я.
— …не уйдет далеко, дружок. Снаружи находится Френчи, он остановит каждого, кто попытается покинуть это помещение с неприличной поспешностью. По правде говоря, если ты хорошенько прислушаешься, ты услышишь стук копыт по мрамору.
Я прислушался и услышал. А еще до моих ушей донесся поток непристойной брани и шум борьбы.
— Кто вы такой, сэр? — поинтересовался Рагма, поднимаясь на задние ноги и подходя поближе.
— Это мой дядя Альберт, — ответил я ему, — человек, благодаря которому я получил образование. Альберт Кассиди.
Дядя Альберт внимательно смотрел на Рагму и слушал мои объяснения.
— Это Рагма. Он переодетый инопланетный полицейский. Его партнера зовут Чарв. Он кенгуру.
Дядя Ал кивнул.
— Искусство переодевания достигло необычайных высот, — заметил он. — Как вам это удается?
— Мы же инопланетяне, — пояснил Рагма.
— Понятно. Вам придется извинить меня за то, что я несколько невежественен в этих вопросах. В течение многих лет, по определенным причинам, моя кровь походила на ледяной бульон, а я был лишен возможности двигаться и чувствовать. Вы друг Фреда?
— Пытаюсь им стать, — ответил Рагма.
— Рад это слышать, — улыбаясь, ответил дядя Ал, — потому что, если бы вы прибыли сюда, чтобы причинить моему мальчику вред, я не посмотрел бы, что вы инопланетянин, и тогда никакой в мире чеширский сыр не помог бы вам спасти свою шкуру. Фред, а как насчет всех остальных?
Однако я ничего ему не ответил, потому что как раз в этот момент посмотрел вверх и кое-что там увидел — и тогда в моем сознании зазвучала увертюра «1812 год», появились дымовые сигналы, замигали семафоры и одновременно вспыхнули разноцветные фейерверки.
