Женщина в оракуле, словно в недоумении, подняла руки.
— Я здесь чужая. Мой оригинал вышел в ваш мир.
Она здесь погибла, но до этого успела начать здесь перемены. Перед смертью часть ее перешла сюда. И я все еще здесь. Иногда мне кажется, что ты — часть сотворенного ею уже после того, как она оставила меня здесь. Если все так и было, тебя можно считать моим сыном.
— Я ищу ответов, а не новых загадок, — с отчаянием проговорил Йама.
— Позволь, я приведу пример. Ты видишь эти статуи?
Ты считаешь их памятниками погибшим героям, но правда проще, чем любые легенды.
— Значит, это не статуи?
— Вовсе нет. Это солдаты. Когда главная часть храма была уже построена, они были его гарнизоном и охраняли храм от того, что глупые маленькие жрецы называют «вещь-в-глубине». Думаю, что спустя много лет, когда строились эти апсиды, легче оказалось обвести стражей стенами, а не сдвигать их с места. Большинство их было переплавлено, а из останков ковали доспехи и оружие, так что в некотором смысле они все еще продолжают охранять город. Но солдаты вокруг нас — это реальность, тогда как человеческие существа, которые носят латы из оболочки их братьев, — не что иное, как тень реальности, как я сама тень той, от чьего имени говорю. В отличие от солдат она полностью исчезла из этого мира, осталась только я.
Йама взглянул на ближайшую фигуру. Поверх его головы солдат смотрел на своего товарища у противоположной стены квадратной апсиды, но Йаме почудилось, что на мгновение его взгляд скользнул чуть ниже, на самого Йаму. Красные глаза стража слабо мерцали, а Йама точно знал, что раньше этого не было.
Он спросил:
— Значит, я тоже тень? Я ищу людей своей расы. Я могу их найти?
— Я была бы удивлена и счастлива, если бы ты смог, но все они давно умерли. Я думаю, тебя и одного хватит, Йамаманама. Ты уже сумел обнаружить, что можешь управлять машинами, которые поддерживают существование ойкумены. Я еще многому могу тебя научить.
— Хранители создали мою расу, чтобы построить наш мир, потом они его покинули. Это по крайней мере я узнать сумел. И узнаю больше во Дворце Человеческой Памяти.
— Их забрали назад, — сказала женщина. — Можно сказать, что если сама я — тень той, кем когда-то была, то твой народ — тень тех, кого вы называете Хранителями и кого я могу, по моему мнению, назвать своими детьми, хотя они отдалены от меня не меньше, чем я от той обезьяны, которая бродила сначала по равнинам Африки, а потом подожгла Галактику.
Недавно кто-то говорил Йаме нечто подобное. Кто?
Роясь в воспоминаниях, он машинально произнес:
— Все мы тени Хранителей.
— Не все. В этом странном мире полно разных типов людей, да-да, думаю, я могу называть это место миром, — и каждый тип подвергался преобразованию, пока в нем осталась лишь тень его животных предков.
Большинство, но не все, содержат в себе долю наследственного материала, полученного от Хранителей. Доминирующие расы вашей ойкумены собраны из разных мест и разных времен, но все они отмечены этим знаком и все верят, что могут подняться на более высокую ступень. На самом деле многие действительно прекратили земное существование, но непонятно, перешли ли они в трансцендентальное состояние или просто вымерли. Однако примитивные расы, которые имеют человеческую внешность, но мало чем отличаются от животных, не носят в себе знака Хранителей, они так и не ступили на путь эволюции, а остаются в своем первобытном состоянии. Я многого не понимаю в вашем мире, но в этом разобралась.
— Если ты поможешь мне понять, откуда я взялся, то, может быть, я сумею помочь тебе.
Женщина улыбнулась:
— Ты пытаешься со мной торговаться. Но ведь я уже сказала тебе, Йамаманама, откуда ты пришел, я тебе уже помогла. Я спела столько песен в твою честь, стольким рассказала о твоем пришествии. Я взрастила героя, чтобы сражаться за тебя. Тебе надлежит быть рядом с ним, в низовьях, и плыть на войну.
Йама вспомнил молодого военачальника и спросил:
— Рядом с Энобарбусом?
— С воином тоже. Но я имела в виду доктора Дисмаса. Он отыскал меня очень давно, раньше, чем я увидела Энобарбуса. Тебе следует быть сейчас с ними. С их помощью, а особенно с моей ты мог бы спасти мир.
Йама рассмеялся.
— Госпожа, я сделаю все, что в моих силах, чтобы сражаться против еретиков, но думаю, что могу не больше, чем любой человек.
— Против еретиков? Не говори глупостей. У меня не было возможности поговорить с тобой, но я за тобой наблюдала. Я слышала твои молитвы после смерти брата. Я знаю, как отчаянно ты хотел стать героем и отомстить за него. Но я помогу тебе добиться большего.
После известия о смерти Тельмона Йама всю ночь молился перед оракулом в храме. Эдил послал двух солдат, чтобы присмотрели за ним, но они заснули, и вот в тишине ночи Йама молился о ниспослании ему знака, что он одержит великую победу в память Тельмона. Тогда ему казалось, что он мечтает обессмертить имя брата, но сейчас он осознал: та молитва была продиктована простым себялюбием. Он хотел определить линию своей жизни, понять ее истоки и знать, что ему назначена необычная судьба. Ему подумалось, что та молитва, возможно, была услышана, но вовсе не так, как он ожидал.
— Ты должен овладеть своим наследием, — заявила женщина. — Я тебе помогу. Вместе мы сможем завершить перемены, которые начал мой оригинал. Я полагаю, ты уже начал исследовать свои возможности. Их очень много, только позволь мне тебя научить.
— Если ты слушала меня, госпожа, ты должна знать, что я молился о том, чтобы спасти мир, а не изменять его.
Неужели ее взгляд потемнел? На мгновение Йаме показалось, что вся ее красота — это просто маска, пленка, скрывающая нечто ужасное.
Она проговорила:
— Если ты хочешь спасти мир, его надо изменить.
Перемены — основа жизни. Мир изменится, независимо от того, какая сторона победит в войне. Но лишь одна сторона может гарантировать, что снова не наступит застой. Застой сохраняет мертвое, но душит живое. Часть служителей этого мира осознали это давным-давно. Но они потерпели поражение, а те, что выжили, отправились в изгнание. Теперь они служат нам, и вместе мы победим там, где они проиграли.
Йама вдруг вспомнил холодное зловещее присутствие черной машины, которую он неумышленно призвал на виллу торговца; в этот момент ему потребовалась вся его воля, чтобы не броситься прочь от женщины, как при первом взгляде на нее бежал Пандарас. Теперь он ясно понимал, на чьей стороне этот аватара и куда привезли бы его доктор Дисмас и Энобарбус, не убеги он тогда с пинассы. Доктор Дисмас все ему лгал. Он — шпион еретиков, а Энобарбус — не борец с ними, а воин, тайно сражающийся на их стороне. Ему вовсе не удалось бежать, когда утонул его корабль, он попал в плен к еретикам и стал одним из них или, может быть, его отпустили, потому что он уже был одним из них? Ведь он сам рассказывал о видении, которое говорило с ним из оракула в храме его народа! Теперь Йама знал, кто говорил с молодым воином и какой образ мыслей ему внушили. Не против еретиков, а за них. Какой он был дурак, когда думал иначе!
