— Ты и в самом деле думаешь, что мы поступаем правильно?
— Ты о чем?..
— О планете, наших попытках изменить ее. Об уничтожении всего живого и о превращении Песни Ветров во вторую Землю.
Отец остановился. Повернувшись к Джеффу, он зло ответил:
— Тут не применимы понятия «правильно» или «неправильно». Это вопрос жизни или смерти — просто и ясно. Мы можем поступать только так.
— Но…
— Никаких «но»! У меня нет времени на споры, Нет его и у перенаселенной планеты Земля!
Краун был на месте. Он оставался там все время.
«Все остальные ребята не сумели удержать контроль, потому что сами испугались. А я и Краун — мы составляем одно целое. ОДНО ЦЕЛОЕ».
Краун сел и издал долгий пронзительный вопль, вложив в него всю переполнявшую его радость. Он жив!
Всю ночь Краун провел в охоте за мелкими грызунами, которых землетрясение вытряхнуло из нор. Многие норы смыло водой, и теперь множество зверушек спешило выкопать новые укрытия в разодранной, перемешанной, пропитанной влагой почве на вершинах холмов в лесу. К рассвету большинство из них уже укрылись под землей. Но к рассвету и Краун насытился и чувствовал себя превосходно.
Что-то прогромыхало в небе. Краун поднял голову и увидел, как серое зимнее небо прочертила тонкая светлая полоса. Полоса тянулась от небольшого серебристого предмета в форме стрелы. Он приближался, увеличивался в размерах и производил все больше шума. Вот он уже проплыл над самой водой, слегка приподнялся над берегом, повис на хвосте мерцающего облака газа, взметая песок, и наконец медленно опустился на три металлические опоры.
Краун стоял на склоне холма, скрытый в листве кустарников, и смотрел. Вопреки желанию он глухо прорычал на странную машину. Открылся люк, и по металлической лестнице на песок медленно спустились четыре человека. Они были одеты в громоздкие скафандры красного, зеленого, желтого и голубого цвета. Они были в шлемах, на спине у каждого находился тяжелый баллон. Краун знал, что в голубом скафандре был доктор Холмен.
Бриз Доносил до Крауна приглушенные шлемами голоса людей.
— Ничего не вижу! Здесь же темным-темно! — раздался удивленный, чуть испуганный возглас.
— Включи нашлемный фонарь, Грег. Сквозь слои облаков лучи солнца не проникают на поверхность планеты… Взгляни-ка лучше на склон холма.
— Он сверкает… флуоресцирует…
— Ультрафиолетовые и рентгеновские лучи Альтаира, пронизывая здешнюю атмосферу, вызывают свечение минералов, которые находятся в земле.
— Вот почему нам необходим кислород здесь, — прозвучал голос доктора Холмена. — Слой озона развеет завесу облаков над планетой и станет надежной защитой от активной радиации Альтаира. Это позволит нам работать на поверхности планеты без опасения ослепнуть или зажариться.
Кто-то произнес:
— Да здесь темно, как в преисподней. Мне, конечно, говорили об этом на инструктаже, но к этому надо приспособиться.
Краун затаился в мокрой листве, тихо ворча себе под нос и наблюдая, как они бредут, спотыкаясь и переговариваясь друг с другом.
— Как ты там, Грег? — спросил доктор Холмен.
— Все будет в порядке. Дайте только отдышаться немного.
— Трудно поверить, что животные здесь что-то видят, сказал человек в красном скафандре.
— Они все видят в инфракрасных лучах, — пояснил доктор Холмен. — Инфракрасные лучи попадают сюда из верхних слоев облаков. Сейчас для местной фауны стоит ясный, приятный день.
— Им можно позавидовать. Черта лысого мы найдем этих зверей в эдакой темноте.
Из красного скафандра донесся насмешливый голос:
— Об этом не беспокойся. Лучше пожелай, чтобы они нас не нашли!
— О-о-о!
Несколько часов поисковая группа ковыляла по берегу, исследуя остатки бывшего лагеря.
— Спасать здесь особенно нечего. Металл здорово заржавел… по крайней мере то немногое, что от него осталось.
Доктор Холмен указал на холм, где прятался Краун.
— Поищем там. Волной могло занести большую часть оборудования вверх, за деревья.
— Да в этой тьме нам все равно ничего не найти.
— Не будь таким пессимистом. Нужно попытаться, чтобы быть уверенными.
— Долго нам здесь оставаться нельзя, — сказал человек в красном скафандре. — Этот воздух разъедает материал скафандров да и баллоны с кислородом тоже.
Не слушая предупреждений, доктор Холмен направился к склону. Тяжелый скафандр сковывал его движения, и оттого он шел медленно и неуклюже. Осторожно передвигая ноги, останавливаясь, словно цепочка слепых, они стали карабкаться на холм. Умей Краун говорить, он бы рассказал им, что волна смыла в океан все, что было на берегу. А в лесу ничто не напоминало о пахнущих бедой металлических штуках с побережья.
Инстинктивно Краун забирал в глубь леса, подальше от приближающихся людей. Он старался уйти незаметно, но все же так, чтобы не терять их из виду.
Вдруг он почувствовал опасность.
Сильный порыв ветра донес до него запах других волкотов. На свою территорию возвращалось семейство волкотов! И не контролируемое людьми. Скорее всего голодные. Когда они заметят людей…
Краун весь собрался в пружину на своем ложе из мокрых листьев, напрягся и Джефф на ложе в лаборатории. Ветер своенравно подул в другую сторону, и Краун больше не слышал запаха волкотов. Он знал — они подходят все ближе. Они ведь помнили, что тут, на берегу, получали свою пищу, и вместо того, чтобы пускаться в долгое путешествие на юг на голодный желудок, предпочли набить животы на берегу.
Краун с шумом поднялся на ноги и угрожающе зарычал.
— Бог мой, что это?
— Свет, черт вас подери, свет! Да сюда… Это где-то здесь!
— Смотри!
— Да он со слона!
Краун снова зарычал, предупреждая людей об опасности, понуждая их вернуться на корабль и одновременно внушая другим волкотам, чтобы они не лезли, оставались на месте.
Но люди в дебрях леса застыли, уставившись на Крауна.
— Посмотрите-ка на его зубы!
— Так вот, друзья, это волкот, — сказал человек в красном скафандре.
Рука доктора Холмена нащупывала кобуру у пояса.
— Не трудись, — спокойно сказал человек в красном. — Этой игрушкой ты можешь только привести его в ярость. Ружья с транквилизаторами остались на корабле.
— Нам лучше вернуться!
— Не спеша и осторожно, — добавил доктор Холмен.
Краун сел, стараясь дать людям понять, что он не собирается нападать на них.
— Мне кажется, что это тот волкот, которого мой сын…
— К сожалению, мы не располагаем временем, чтобы быть представленными ему. Не лучше ли нам подобру-поздорову выбраться отсюда?
