* * * Разглядывая дымящиеся руины сквозь затемненные стекла бронированного мерседеса, Илья Аркадьевич не заметил возникшего рядом с машиной милиционера. Тот постучал по железу, и Гавриил лениво приоткрыл дверцу. Постовой представился и попросил документы, но лишь только заглянул в нихиспуганно козырнул, извинился и зашагал прочь.
- Зачем вы меня сюда привезли? - тихо спросил прецептора Розалихин.
- Магистр полагает, что соучастие - основа солидарности.
- Так это вы сделали?
- Еще Ленин призывал делиться с ближними.
- По-моему Христос, а Ильич хотел поделиться с бедными.
- Ну, вот видите! Нам очень и очень недоставало той уникальной информации, которой обладал теперь уже покойный подопечный... Ах ты черт! Только посмотрите на это!
Илья Аркадьевич глянул в окно, туда, куда указывал Гавриил. Прямо по развалинам, перепрыгивая с плиты на плиту, пробирался человек в выцветшем плаще. В руке он сжимал увесистую палку, скорее даже посох.
- Что вас так удивляет? Может, он что-то ищет? - не понял Розалихин.
- Оцепление меня не пропустило, а он преспокойно себе ходит там.
В самом деле. Военные не обращали на погорельца ни малейшего внимания. Выстроившись довольно плотной цепью, они удерживали понаехавших журналистов, искателей дешевых сенсаций и прочих представителей желтой московской прессы.
Человек, на которого прецептор обратил внимание, спокойно спустился с руин к оцеплению, отряхнул пыль, осевшую на полах плаща, а затем, как ни в чем ни бывало протиснулся меж военными и растворился в толпе.
- Они его будто и не видели? - в свою очередь изумился Илья АркадьевичЯ бы даже сказал, что если он не "шишка" какого-нибудь секретного агентства, то, конечно, не чужд гипнотизма.
Минуло еще полчаса. Затрезвонил мобильный телефон, и Гавриил поднял трубку.
- Да, Петр Иванович... Конечно... Со мной... Есть, оперативную группу!
Затем он нервно смял подвернувшуюся под руку газету и бросил водителю:
- Едем на Самотеку. Адрес ты знаешь.
- Что-то не так? - спросил прецептора Илья.
- Второй тоже оказался несговорчивым. Но он куда проще, чем первый. К тому же у этого Всеслава есть то, что нам нужно.
- Насколько я могу судить, наш прежний подопечный разработал какую-то редкую психотехнику, и мог добиться от людей всего, чего хотел. Но, как правило, такие разработки умирают вместе с их создателем, если он не потрудился воспитать учеников.
- Совет посчитал его методику опасной для Братства. И мы вовсе не собирались влезать в хитросплетения Игоревых умозаключений. Но сейчас Магистр решил все-таки достать записи подопечного, чтобы наши аналитики поработали над ними....
Двинулись! Ребят я вызову на ходу.
* * * - Кажется, милиция приехала! Быстро они!
- удивился Всеслав.
- Вилами на воде писано! Какая это милиция!? Это интеллектуальные братья, смотрители чужих идей!
Запирайся! - приказал ему Инегельд, не вызывающим возражений голосом, и втолкнул обратно в квартиру - А я с ними обсужу ряд спорных вопросов, добавил он затем.
Щелкнув замком, Всеслав не поверил своим глазам- в руках он сжимал Игорев посох. Инегельд был безоружным.
Выругавшись, Всеслав попытался выйти наружу, но не тут то было. Дверь не поддавалась, словно заговоренная. Тогда он прильнул к глазку и замер в ожидании чего-то страшного.
- Я, кажется, тебя где-то видел! - протянул Гавриил, хотя и не сомневался в последнем.
Этим он выигрывал несколько мгновений на размышление, потому как совсем не ожидал встретить на лестнице незнакомца с развалин, столь возмутительным образом пропущенного оцеплением.
- Ну-ка, осторожно и без резких телодвижений...- к Инегельду шагнул рослый "бейтаровец", из числа сопровождавших прецептора.
Затем Всеслав услышал грязную ругань, но разобрал он всего лишь такие слова:
- Какого рожна! Я же приказал отключить свет на лестнице!
Потом был сдавленный крик, и еще один.
Заплясала длинная тень. Больше через глазок ничего разглядеть было нельзя. Дверь под напором Всеслава подалась и рухнула вперед, рассыпавшись в труху. Поднявшись, он с омерзением стал отряхиваться от личинок и паутины, что налипла на одежде. Но вдруг, мимолетом бросив взгляд в сторону, он не узнал подъезда.
Искореженные, проржавевшие перила. Серый потолок. Ступени в трещинах. Все дышало такой ветхостью, что Всеслав было подумал: "А не свихнулся ли я?"
Седые, изъеденные червями трупы в рваной истлевшей одежде, что валялись у ног невозмутимого Инегельда, почти утвердили его в этой мысли, но скальд вывел человека из оцепенения:
- Дай-ка сюда мой посох, смертный!
Всеслав послушно протянул ему волшебный орех и только тут обратил внимание, что в левой руке Инегельд держит тень. Узкую тень, острую тень, призрачную тень колдовского меча.
- Так ведь это, простите...! - начал он - Не надо, Всеслав, ни у кого просить прощения за собственные еретические мысли, потому как может быть они единственно правильные. Идем! Нам еще многое предстоит сегодня успеть.
Следующий шаг, который Всеслав сделал вслед за своим Водчим, привел их на большую поляну, запорошенную белым холодным снегом. Среди молодых тоненьких березок костерило пламя. На бревнах подле огня он заметил высоких стройных юношей, в таких же, как и сам Инегельд, длинных серых плащах. Здесь же, протянув хрупкие пальцы к костру, сидели прекрасные незнакомки.
Невдалеке, ломая тонкий ледок, плескался студеный ручей.
Завидев пришельцев, одна из девушек встала, передав подруге меч, и оставшись без оружия, сделала несколько шагов им навстречу:
- Народ Лесов и Холмов приветствует Тебя и Твоего спутника, о Инегельд! Присядь у нашего огня! Отведай этого чудного эля! Скажи, что принес ты нам?
- Здравствуй, Вольный Народ! Я принес Тебе песню! - молвил скальд в ответ.
Петляет дорога
Скажу ей: "Веди!"
Пусть компасов много,
Да Север один.
Чудес не бывает
Влюбленным назло,
Кто это не знает
Тому повезло.
Я Времени реку
Сумел переплыть,
И в водах тоску
Навсегда утопить.
Покинул я берег,
Могилы друзей,
Не надо истерик
Ведь память сильней!
И злоба осталась
На береге том,
И клятвы до гроба...,
И счеты с врагом...
И вздох под балконом,
Предательства боль...
Лишь сталь за спиною
Да раны - со мной.
Мне Тишь не тревожить,
Свобода милей,
Что в мире дороже
Свободы моей?
Компас подчиняется
Тяге Земли.
Но Тайна, признаться,
Такой же магнит.
Пусть тянутся стрелки
К Полярной звезде.
И это навеки,
И это везде.
Пусть Северный ветер
