Неделя выдалась сумасшедшей. Иной раз Дэну казалось, все вокруг сговорились – убить товарищей работой, завалить их неподъемным грузом. Проблемы сыпались как из рога изобилия. Серьезные дела созрели и навалились все разом. О них и речи нет. Это все было запланировано, но вдруг вся накопившаяся мелочевка, все, что считалось неважным, неожиданно повылазило на свет божий и требовало к себе самого пристального внимания. Цейтнот. Времени нет даже на чашку кофе, не говоря уже об отдыхе и сне.
Хорошо то, что хорошо кончается. Переговоры с губернатором сегодня прошли удачно. На исход дела повлияло не только заманчивое предложение, но и высокое реноме близнеца. Люди в губернской администрации сидели не глупые, то, что касалось их лично, просчитывалось на 3–4 хода вперед. Да, они могли спокойно отобрать бизнес, создать человеку проблемы, в этом мире все возможно, но предпочли договориться. Тем более на чашу весов легла растущая популярность движения «Чистое небо». Люди начали приглядываться к этому неведомому доселе чуду-юду, прикидывать риски и выгоды. На этом все и ловятся.
Приближаются президентские и парламентские выборы. Административный и партийный ресурсы, конечно, сами по себе великая сила, но дружба, а еще лучше деловой контакт с человеком, за спиной которого стоит сильное неполитическое движение, дорогого стоит. Даже в этой стране понимают, что честная победа дороже, ценнее договорного матча с заранее утвержденными планами по голосованию и 120-процентной явкой избирателей.
Время идет, популярный, способный влиять на избирателей человек становится полезным. Традиционный цикл псевдодемократической системы. Подготовка к выборам. Накал страстей, гонка за голосами, сумасшедшие деньги на рекламу, еще более жуткие затраты на смазку бюрократической машины, апофеоз демократии. Последний пик психоза на выборах, тяжелая артиллерия административного ресурса. Громогласные фанфары после победы, захлебывающиеся от восторга дикторы, объявляющие предварительные итого голосования.
Затем торжественное объявление победителя. Заранее предсказуемые и согласованные протесты официальной оппозиции, последняя попытка заявить о себе мелким скандальчиком и громкими визгами оппозиции подпольной и непризнанной. Считающийся наиболее серьезным оппозиционер заявляет о подтасовке результатов, требует пересчитать голоса. Это быстро ставший популярным обязательный элемент аттракциона. Все это понимают, но тем не менее кое-кто еще надеется на чудо, в душе понимая, что официальной оппозиции меньше всего нужна победа. Эти люди просто не знают, что с ней делать.
Затем все устаканивается и сходит на нет. Популярные фигуры, которых еще два месяца назад пытались затащить в обойму, кто был нужен как рупор демократии и Нашего Кандидата, уже никому не нужны. Цена их популярности резко падает. До следующих выборов.
По данным разведки, господин Усачев лег на дно и не отсвечивает. Сначала он пытался сопротивляться, дрался за свой бизнес, но, увы, Фортуна – девица ветреная, любовь ее переменчива. Валерию Иннокентьевичу не повезло. Все изменилось за два дня, когда Усачев пытался в очередной раз припугнуть Дениса Панфилова и его союзников. Перебор и крах. Столкнувшись с реальным отпором, специалист по переговорам слился, сдулся как воздушный шарик.
Приреченск решительно не желал завоевываться пришлым варягом. Те, на кого давил гость из Подмосковья, кого он запугивал, кого подкупал, быстро поняли, что за этим господином уже нет серьезной силы, он ноль. Реакция была соответствующая. Двери закрылись, денежный ручеек иссяк, контракты и договоренности превратились в простую бумагу. Уважаемого Валерия Иннокентьевича кинули на всех фронтах, не помогли и навыки разруливания криминальных терок. А кое-кто явно жаждал крови. Особенно те, кому знакомство с Усачевым стоило седых волос и жутчайших стрессов.
– Небо, звезды, огни на горизонте, – заметил Денис.
– Красотень неописуемая, – согласился Дэн. – А видел ли ты ночное небо над саваннами Родезии?
– И не соблазняй. Все равно небо над тайгой красивее.
– Бывал там?
– Бывал. Работал одно время с одним левым проектом.
– А я не был, но знаю, нет ничего краше Южной Африки.
– Далеко. Жарко. Живность всякая смертоносная.
– Ерунда. В Москве опаснее. Киплинг вот от Южной Африки был в восторге. Даже стихи о ней писал.
– Киплинг много где бывал.
– Да. – Дэн резко крутанул руль, он чуть было не прозевал поворот.
Дорога шла по склону холма. Слева горели огни далекого села, справа темнели заросли кустарников. В свете фар белели стволы березок вдоль дороги.
За очередным поворотом вспыхнули манящие огни придорожного кафе.
– Остановимся?
– Ну его к черту. Не ем я жареную собачатину. Кошатину и прочую жратву для бомжей тоже не ем. Официантка сонная, пока проснется, пока кофе найдет, пока второе разогреет. Уснуть успеем. Ну его. Давай лучше за руль сяду, если ты устал.
– Подожди. Как усну, так и сядешь.
– Тогда поздно будет.
Дэн хотел было скаламбурить в ответ. На языке вертелось прекрасное сравнение бороды апостола Петра с легкой небритостью похмельного патологоанатома. Не успел. Пока собирался с мыслями, в кармане затрезвонило проклятье нашего времени. И как люди раньше обходились без мобильников?! Уму непостижимо! Муромцев сначала выловил из кармана основной телефон, только потом понял, что звонит второй аппарат, старенький, простенький, но все еще рабочий «Сименс».
– Алло! – на экране высветился знакомый десятизначный номер.
– Тревога. Быка видели на трассе, прошел на зеленой «Нексии» мимо поста за плотиной, – в голосе Жени Боровика звучали металлические нотки.
– Время? Он один?
– Двадцать минут назад. Гаишники его срисовали. Приказа на задержание не было. В машине два человека.
– Боевик?
– Да. Молодой, крепко сбитый, бритый налысо.
– Понял.
– Я поднимаю тревогу. Идем погоней.
Дэн негромко рассмеялся, перебросил ногу с газа на тормоз и крутанул руль, сворачивая на обочину. Под шинами зашуршал гравий. Камешки выбили тревожную дробь из днища машины. От резкого торможения напарника чуть было не приложило головой о ветровое стекло. Денис ведь ненавидел ремни безопасности, отстегивался при каждом удобном случае, когда не было риска нарваться на слишком бдительного инспектора.
– Давай, пересаживайся за руль. – Прогрессор выскочил из машины и на ходу глубоко вдохнул, буквально впитывая в себя через силу ночную свежесть.
Жаль, не вовремя Кирпич вынырнул. Недосып затормаживает реакции. Мозги костенеют, отказываются работать как следует. И в глаза как песок сыпанули. Ладно. Опускаясь на пассажирское сиденье, Муромцев выловил из бардачка револьвер. Все шесть патронов в барабане, механизм работает как часы, а глушитель вот сегодня не нужен. Он только мешает, снижает скорость пули и дальность соответственно.
