— Последним я слушал Иоганна Пахельбеля, «Hexachordum Apollinis».[104]
Эрик одобрительно закивал.
«Шесть струн Аполлона».
Самир разглядывал собеседника с тем же выражением лица, каким оно было, когда он говорил о теориях Шора. Возможно, скептически или просто настороженно.
— Вы тоже слушаете Пахельбеля?
— В моем айподе есть и другие его произведения, но «Гексахорд», наверное, самое любимое.
— А какая ария вам больше всего нравится?
— Шестая. «Себалтина». Она отличается от других.
Самир кивнул, не скрывая восхищения.
Эрик потянулся к сумке и достал свой плеер. Он бросил его Самиру, прислонившемуся к стене, и тот начал просматривать музыкальную библиотеку Эрика. Не отрывая взгляда от маленького дисплея, Самир произнес:
— Разве не забавно, что вы и я, два таких продвинутых айти-эксперта, по-прежнему пользуемся айподом?
— Аккумулятор долго не садится. И из-за формата.
Самир кивнул, все еще продолжая смотреть на экран.
— Без сомнения, он моя самая ценная собственность. Во всяком случае, сейчас, после всего, что со мной произошло. Не сам плеер, а скорее музыка. Воспоминания.
Эрик только хотел спросить, что Самир имел в виду, хотя он хорошо все понимал, когда его прервали шаги. Он поднял глаза со своего места среди подушек и пледов. В комнату вошел высокий и худой мужчина. Он был одет в старые серые спортивные штаны, коричневую льняную рубашку и сандалии. Когда он подошел ближе, Эрик заметил большое некрасивое родимое пятно у него на щеке. Мужчина, не обратив на Сёдерквиста внимания, подошел к Самиру и что-то прошептал ему на ухо. Самир кивнул. Похоже, они были чем-то обеспокоены.
— Эрик, это мой коллега Мохаммад Мурид. Он отвечает за администрирование.
Худой мужчина кивнул, не глядя Эрику в глаза. Какое-то время он стоял около Самира. Эрик начал смотреть на его ноги. Желтые ногти. Грибок. Мохаммад принял какое-то решение и второпях ушел, шаркая сандалиями. Самир снова взял плеер Эрика и начал листать музыку, но Эрик заметил, что тот больше не воспринимает информацию. Сообщение Мохаммада вывело его из равновесия. Он долго ничего не говорил, а когда наконец поднял глаза, то их взгляды встретились.
— Мохаммад рассказал, что мой шеф Ахмад Вайзи скоро будет здесь. Ему очень срочно нужно встретиться с вами.
Что-то в его голосе заставило Эрика ужаснуться. В комнате словно разом похолодало, и кислорода стало меньше. Он откашлялся и произнес, больше для того, чтобы сказать что-то, что угодно, лишь бы избавиться от неприятного чувства, наполнившего пространство между ними:
— Где он был?
Самир посмотрел на него своими непроницаемыми глазами.
— Не очень далеко.
Эрик сменил тему.
— Вы сказали, что айпод — ваша самая ценная собственность. Вы сказали «после всего, что со мной произошло». Что произошло?
Самир прищурился. Сначала Эрик подумал, что зашел слишком далеко и коснулся запретной темы. Но Самир тихо ответил:
— Во время войны против «Хезболлы» южный Ливан бомбили восемь раз в месяц. Почти во всех атаках использовались кассетные бомбы.
Мустаф замолчал и поднял кружку с чаем. Он как будто собирался глотнуть, но потом передумал и поставил ее обратно на поднос. Мужчина долго сидел, держа руку на кружке. Эрику пришлось сменить положение, потому что одна нога онемела. Его движение оживило Самира.
— Мона, моя дочь, любила животных. Не только домашних животных и дельфинов, как все дети. Для нее любое маленькое насекомое было чудом. Живое волшебство, заслуживающее все ее внимание и любовь.
Эрик подумал о маленькой девочке с кудрявыми волосами. Он вспомнил, что ее фотография лежит у него в кармане.
— У сестры жены был день рождения, празднование проходило в доме моей тещи Элиф в Кане. Моя жена Надим и Мона поехали раньше.
Он остановился, перевел дух.
— В кухню Элиф попала граната. Как — я не знаю. Может быть, из-за Моны, может быть, она нашла ее, когда играла на улице. Кто-то рассказал, что так все и было. Граната уничтожила все. Все, что имело хоть какой-то смысл. Я…
Его голос стих. Эрик не мог смотреть на страдания, отразившиеся на лице Самира, и опустил глаза. Самир сложил руки в молитвенном жесте. Промежуток между обручальным кольцом и пальцем указывал на то, что палец был толще, когда кольцо изготовили. Мужчины долго сидели молча. Что-то проскрипело вдалеке, раздался пронзительный звук, словно кто-то провел ногтем по грифельной доске. По тоннелю прокатилось эхо.
— Вирус «Мона» — это ваша месть?
Самир не ответил. Голова тяжело свисала, плечи были опущены. Он как будто отсутствовал. Через некоторое время Эрик предпринял очередную попытку.
— Я правда сочувствую вашему горю. И понимаю вашу борьбу.
Самир взглянул на него. Когда он заговорил, голос зазвучал суровее.
— А вы, Эрик Сёдерквист из Швеции. Почему вы здесь?
Эрик окаменел. В желудке словно открылась рана. Наступил момент истины. Темные глаза Самира сверлили Эрика, и он тонул в собственной лжи. С чего начать? Как объяснить что-то невообразимое и не показаться сумасшедшим? Он откашлялся и попытался найти верный тон.
— Вы, наверное, не поверите тому, что я скажу, но дайте мне шанс. Моя жена, Ханна Сёдерквист…
Неожиданный стук из правого тоннеля заставил его замолчать. Послышались шаги нескольких человек, и один из палестинских охранников вошел в комнату. Он щелкнул затвором на автомате и, тяжело дыша, встал на подушки прямо между Эриком и Самиром. Один из его сапог угодил на поднос и опрокинул кружку Самира. Черное немое дуло автомата смотрело прямо Эрику в лицо. Палестинец что-то крикнул. Эрик не понял слова, но инстинктивно поднял руки за голову. Охранник вглядывался в проем тоннеля. В свете лампочки появился бледный мужчина невысокого роста. На нем были коричневые мешковатые брюки, длинная коричневая рубашка и тонкая палестинская шаль с черным узором. Охранник поочередно смотрел то на него, то на Эрика. Эрик боялся вдохнуть. Мужчина улыбнулся одними губами.
— Мистер Сёдерквист, добро пожаловать в Хан-Юнис. Надеюсь, вы оба провели плодотворную встречу.
Он говорил на идеальном английском с легким британским акцентом. Все молчали.
— Простите, что я вот так вмешиваюсь, но ваш диалог на этом закончен.
Мужчина что-то быстро сказал палестинцу, который тут же на шаг приблизился к Эрику, поднял оружие и ударил его по голове. Удар был приглушенный и мягкий, похожий на удар мокрым полотенцем. Пол двинулся на Эрика, и вот он уже лежал у ног палестинца. Звуки вокруг отдалились и стали казаться нереальными. Последняя сознательная мысль вертелась вокруг Рейчел. Как она могла это допустить?
